— Что? — не понял такой реакции.
— Да почти нечего рассказывать, шеф, — он устало вздохнул, вертя в руках синюю тонкую папку. — Марисоль Саммер фактически взялась из ниоткуда год назад. Арендовала на пять лет квартиру-студию, купила поддержанный Вольво и устроилась официанткой в кафе. Почти всё время пропадала на работе, паша там чуть ли не сутками. Хобби? Без понятия. Ничего официального. Что делала в свободное время неизвестно. Под этим именем даже в налоговой не проходила ранее. Словно и не было её. Скорее всего, беглянка с новыми идеально сделанными документами. К ним не подкопаешься.
Значит, год как сменила имя. Интересно почему? Или просто пришло время, чтобы не заметили, что время идёт, а она не стареет?
— Что на счёт личной жизни? — этот вопрос интересовал меня особенно.
— Мои ребята осторожно поспрашивали вчера вечером в кафе, но там никому ничего неизвестно. Если кто-то и подкатывал к ней, то она всех отшивала. Ей даже прозвище дали — ледышка. Подруг нет. Старалась ни с кем не сближаться. Странная она.
Не сдержал смешок. Странная. Не один ты так думаешь. А уж её прозвище заставило меня чуть ли не фыркнуть. Встречал я ледышек и Марисоль и близко не такая.
— Единственное, что на неё есть необычного — это банковские переводы и счета, — Джон нахмурился и протянул мне папку, которую держал. — Пришлось немало отвалить, чтобы раздобыть хотя бы это. Но это убедило меня, что она из беглых.
Я взял папку.
— За ней следят?
— Мы потеряли её вчера у ресторана «Пармезан». Но на всякий случай поставил ребят у её дома и у кафе. Но я так понял, она вчера прогуляла и её, скорее всего, уволили. Но как только и если объявится, возьмём её на карандаш.
— Прекрасно, — я встал. — Звони, если это произойдёт. И ещё каждый день вечером скидывай мне отчёт об её дне на почту, понял? И вообще о любых подозрительных вещах.
— Конечно, шеф, — Джон кивнул и тоже встал.
Как только я вышел из его кабинета, переместился в свою квартиру в Нью-Йорке. Сев на диван, открыл папку, мучимый любопытством.
Открыл и тут же присвистнул. Пролистывая всё содержимое, не понимал, как к этому относиться. Во-первых, Марисоль очень богата. А учитывая её образ жизни? До абсурда богата. И все свои деньги разместила по оффшорным счетам, чтобы обойти налоговые Штатов. Всё стало ей принадлежать как раз в то время, как она переехала сюда. Невольно зауважал Янга за то, что смог вообще раздобыть эту информацию. Ещё и в такие короткие сроки. Во-вторых… дальше начинались странности. Все проценты со счетов перечислялись на благотворительность. Приоритетом служили — борьба с общей неграмотностью, сироты и женщины, пострадавшие от насилия. И это только верхушка айсберга. А вот самое удивительное, что часть этих денег уходила в некий фонд, учреждённый ещё сто лет назад, когда они только-только появились. И на его попечении были только члены одной семьи. По фамилии Боварэ. Согласно этому фонду, им перечислялись деньги каждый месяц на так называемое содержание.
Изучив всё несколько раз, набрал номер Янга.
— Да, шеф? — ответил он через пару гудков.
— Ты не узнавал, кто такие эти Боварэ? — спросил у него, не удосужившись поздороваться.
— Мне пришла эта информация только рано утром, но уже навожу справки, — ответил Джон. — Думаю, получится что-то узнать уже к вечеру. В крайнем случае, завтра с утра. Пока только известно, что они живут во Франции под Парижем. У меня есть там друзья. Уже попросил съездить и всё разнюхать. Кстати, эта Марисоль объявилась пару минут назад у себя дома. Так что теперь не уйдёт.
— Следите. И как только будет что-то новое, сразу мне на почту или звони, — бросил и отключился, снова углубляясь в бумаги.
Загадка по имени Марисоль интересовала всё больше и больше. И не успокоюсь, пока не узнаю всё. Да и так ли её зовут на самом деле?