— Он изнасиловал ее. Он изнасиловал ее у меня на глазах, и я ничего не могла поделать. Я даже не до конца понимала, что происходит, только то, что он причинял ей такую жестокую боль. — Я почувствовала, как напряглось тело Райана, но он продолжал гладить меня по волосам. — Он оттолкнул ее в сторону… и он… он схватил меня. Его глаза были остекленевшими. Он начал срывать с меня одежду, точно так же, как сделал это с ней. — Руки Райана снова крепко обняли меня, и теперь я тоже чувствовала, как он дрожит. Райан, моя сладкая любовь. — Моя мать не двигалась, по крайней мере до тех пор. Как будто в ту минуту, когда он потянулся ко мне, она вернулась к жизни. Она начала кричать и царапать его. Я тоже кричала. Это было… — мои слова затихли, когда я вытерла слезы, которые начали капать. — Это было так, как будто мы попали прямо в ад из этого теплого, замечательного театра. — Я снова сделала паузу, глубоко дыша и пытаясь собраться с мыслями. — Мужчина поднес нож к лицу моей матери и начал наносить ей удары, снова и снова, и…
— Лили, Лили, — шептал Райан. — Милая Лили, мне так жаль. — Я уткнулась лицом в его грудь, мое сердцебиение участилось, дыхание вырывалось короткими рывками, пока сцена разыгрывалась у меня перед глазами.
— Там было так много крови, — выдохнула я в его футболку. — Я никогда не видела столько крови. Это был первый раз, когда я просто… ушла в себя. Я просто… — я втянула воздух.
— Я знаю, — сказал Райан. — Знаю. — Да, он действительно знал. Он понимал. Я глубже зарылась в его грудь, сосредоточившись на ровном ритме его сердца, на его успокаивающем мужском аромате. Он погладил меня по спине, бормотал утешающие слова мне на ухо и успокаивал меня, как будто точно знал, что делать, как будто он делал это сто раз до этого. Мое сердцебиение замедлилось, снова став устойчивым и ровным. Я, наконец, откинулась назад и посмотрела ему в лицо. Выражение его лица было наполнено такой нежностью, пониманием и невыносимой болью, которых я никогда не видела там раньше, даже когда он рассказывал мне о Холдене.
— Я не знала своего отца. По правде говоря, моя мать тоже его не знала. Она встретила его однажды на выходных, когда была на девичнике в Нью-Йорке. Она провела с ним ночь, а затем на следующее утро нашла обручальное кольцо, которое он спрятал в ящике ночного столика. Месяц спустя она узнала, что беременна мной. Врачи говорили, что иногда такие вещи передаются по наследству, но я никогда не узнаю, как обстоят дела с той стороны.
Райан откинул назад прядь волос, упавшую мне на щеку.
— А знание помогло бы? Я тоже иногда об этом думаю. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, и я тоже мало что знаю о ее родственниках. Честно говоря, мало что знаю и о семье со стороны моего отца, кроме того, что большинство из них пьяницы или расточители. — Он вздохнул. — Не уверен, что это что-то бы изменило.
Я слегка улыбнулась ему.
— Возможно, было бы лучше иметь возможность обвинить кого-то.
Райан издал тихий смешок на выдохе.
— Тогда давай обвиним их. Они ничего не могут с этим поделать.
Я негромко рассмеялась.
— Хорошо.
Взгляд Райана скользнул по моему лицу.
— Тем не менее, она не умерла в тот день. Она выжила.
— Моя мать? Да, она выжила. Иногда я задаюсь вопросом, жалела ли она об этом. Но… да. Раньше она была красивой, а потом вдруг одна сторона ее лица оказалась ужасно изуродованной, по-настоящему изуродованной. Раньше… она любила гулять — всегда что-то планировала для нас: каникулы, однодневные поездки, спектакли, покупки. После этого она больше никуда не выходила. Мы переехали жить к моим бабушке и дедушке в их поместье, и она стала замкнутой. И она также не хотела, чтобы я куда-то выходила. Мама стала бояться мира и переживать, что со мной случится что-то ужасное. Меня на некоторое время положили в больницу. — Я покачала головой. — Сама я бы не справилась с тем, что на нас напали. — Я на мгновение прикусила губу. — После этого я была более чем счастлива оставаться с ней дома, где было безопасно. Я тоже боялась всего мира. Она забрала меня из школы, наняла частных репетиторов. Годами мы просто… цеплялись друг за друга.
— Но ты выросла храброй, не так ли? И хотела большего, чем тот маленький мирок, который создала для тебя твоя мать.
Я кивнула, почувствовав, как знакомое чувство вины сжимало мое горло.
— Да, — хрипло прошептала я. — Я хотела большего. Мы спорили. Мы тогда много ссорились.
— Это нормально, Лили. То, что ты чувствовала, было нормально.