Необходимо во всех сношениях подчеркнуть необходимость спасения Китая от революционной смерти путем восстановления Маньчжурской династии, которая так много сделала для монголов и покрыла себя неувядающей славой. Нужно привлечь к этой работе китайских магометан. Хорошим поводом для переговоров послужат наши связи с киргизами, их единоверцами. Здесь также нужны надежные и влиятельные лица, через которых Вы должны действовать. В этом направлении Вы должны развить энергичную деятельность на месте, находя их слабые места, чтобы влиять на них в смысле присоединения и держать меня в курсе дела.
Я начинаю движение на север и на днях открою военные действия против большевиков. Как только мне удастся дать сильный и решительный толчок всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами, и когда я увижу планомерность поднятого в России выступления, а во главе движения – преданных и честных людей, я перенесу свои действия на Монголию и союзные с ней области для восстановления Цинской династии, которую я рассматриваю как единственное орудие в борьбе с мировой революцией.
Будущее России, разбитой морально, духовно и экономически, ужасно и не поддается никакому прогнозу. Она единодушно восстанет против революционного духа. Этого нельзя теперь ожидать от западных держав. Там заботятся лишь об одном – как можно более простыми способами защитить свои капиталы и собственность от захвата их революционными силами, не вводя в круг действия идей, вопросов морального свойства. Вывод один – революция восторжествует, и культура высшего продукта падет под напором грубой, жадной и невежественной черни, охваченной безумием революции и уничтожения и руководимой международным иудаизмом.
Они проводят в жизнь философию своей религии – око за око, а принципы Талмуда, проповедующего терпимость ко всем и всяческим способам достижения цели, предоставляют евреям план и средство для их деятельности по разрушению наций и государств. Обсудите этот вопрос со старым философом и дайте мне знать его мнение. Обратите пристальное внимание на деятельность еврейских капиталистов, участвующих в нашей работе. Я уверен, что скоро Вы столкнетесь в их лице с вездесущим, хотя очень часто и скрытым врагом. Пожалуйста, заставьте Фушана, участника той вагонной вечеринки с курением опиума, прислать мне опытного монгольского дипломата, который мне жизненно необходим. Впрочем, я пишу ему об этом сам. Я хотел бы воспользоваться услугами Ц.Г. Я также нуждаюсь в способном представителе соединенных китайских магометан. Также необходимо, чтобы вышеупомянутый Фушан повлиял бы на богатых князей, генералов-монархистов и купцов с тем, чтобы приобрести типографию и наладить выпуск хорошей газеты, выступающей за восстановление монархии под скипетром Цинов. Вы, конечно же, понимаете все значение такого предприятия. Если Вам удастся получить доступ к беспроволочному телеграфу, вызывайте нашу станцию в 9 часов пополуночи по харбинскому времени, «Ж.У.Т.», используя код «Восток», который я при сем прилагаю.
Генерал-Лейтенант Унгерн-Штернберг.
P. S. Не спите там, просыпайтесь! Что поделывает мой прорицатель? Все произошло, как он предсказывал. В этих краях они все говорят верно. Чахар, которого я послал к Вам и который остался у Семенова, оказался разбойником и негодяем. Не верьте ни одному его слову». Верьте «профессору» (Ф. Оссендовскому
Искренне Ваш барон Унгерн».
Здесь Унгерн изложил цель похода против Советской России в контексте проекта возрождения империи Чингисхана. Россия мыслилась как главная жертва революционной болезни, и Срединная империя должна была помочь ей изжить революцию. Унгерн надеялся, что русский народ «единодушно восстанет против революционного духа», воодушевленный его, Унгерна, успехами, и вдохновленный идеей союзного ему Срединного царства.
На допросе у красных Унгерн так объяснил причины своей борьбы с Советской властью: «Боролся за восстановление монархии. Восток непременно должен столкнуться с Западом. Белая культура, приведшая европейские народы к революции, сопровождавшаяся веками всеобщей нивелировки, упадком аристократии и прочая, подлежит распаду и замене желтой, восточной культурой. Основы аристократизма, вообще весь уклад восточного быта, чрезвычайно ему во всех подробностях симпатичны. Пресловутая «желтая опасность» – не существует для Унгерна. Он говорит, наоборот, о «белой опасности» европейской культуры с ее спутниками-революциями. Изложить свои идеи в виде сочинения Унгерн никогда не пытался, но считает себя на это способным».
Буддизм Унгерн принял больше для того, чтобы укрепить дружбу с монголами. Он и желто-красный монгольский халат надел, чтобы его лучше видели его конники. Так он, по крайней мере, объяснял в плену у большевиков: «Костюм монгольского князя – шелковый халат – носил, чтобы на далеком расстоянии быть видным войску». И в XX веке он оставался средневековым полководцем, который должен в сражении видеть поле битвы и, в свою очередь, быть видным своим войскам. Унгерн был, что называется, командиром поля боя, или, как теперь принято говорить, полевым командиром. Поэтому успешнее всего он командовал, когда имел дело с отрядом в 100–200 всадников. Разрабатывать на бумаге планы операций, координировать действия различных отрядов, находящихся вне поля его видимости, – это было не для барона.
«Я – сторонник палочной дисциплины Фридриха Великого, Николая I», – заявил Унгерн в 1921 году на допросе. На вопросы о побуждениях его к жестокости со своими подчиненными Унгерн отвечал, что он бывал жесток только с плохими офицерами и солдатами и что такое обращение вызывается требованиями дисциплины, как он ее понимает.
Но ту же дисциплину Унгерн пытался осуществлять и в отношении офицеров своей дивизии, и монгольских князей, что нарушало все сложившиеся нормы и правила и воспринималось крайне негативно. Солдату дать в морду в некоторых частях белой армии (но не в казачьих) было в порядке вещей, но вот офицеров, равно как и вольноопределяющихся, бить было не принято. Монгольские же князья и ламы вообще не знали ташура на своих спинах. Тем сильнее было потрясение.
С. Е. Хитун свидетельствует: «Однажды капитан Ф., закончив свой автомобильный наряд для Унгерна, вернулся на автомобильный двор и, созвав нас, офицеров, в угол, сказал дрожащим шепотом:
– Дерется!
– Кто? Где? Почему? – посыпались вопросы.
– Барон, ташуром (Ташур – 3–4 фута (0,9–1–2 м) длиной и 1 инч (2,54 см) диаметром бамбуковая палка, употребляемая монголами, чтобы погонять скот. Вместо кнутов и нагаек она вошла в употребление в Унгерновской дивизии.). Меня… по голове…
– За что? За что? – повторяли мы в нетерпении.
– Занесло на льду… боком сшиб китайскую двуколку… заставил поднимать… сам помогал.
– Как, бить офицера палкой? Как он смел?
– Да капитанские погоны на тебе были ли?