скрывающихся в величественном рёве волн.
На обед давали разваренную кукурузную кашу – поленту, хлеб и по кусочку сыра.
Задрожала земля. Шквал горячего воздуха швырнул Александра на дно траншеи. Он сразу же закрыл уши ладонями, чтобы не слышать этого леденящего кровь воя.
– Саша! Саша! Что с тобой? Очнись! – толкал его в плечо Быков, – что случилось?
– Вставай, Мальцев! За мной! – громко закричал Быков и, схватив его за руку, поднял с земли и потащил за собой в подвал столовой.
В ноябре, ценой огромных потерь, республиканцам всё же удалось отстоять Мадрид.
– Хорхе Родригес! – представился гость, протягивая для приветствия руку, – простите за опоздание, но мне только час назад сказали, что я должен вас встретить. Собирайтесь.
На следующий день завтрак повторился: кофе и поджаренный хлеб. Быков встал из‑за стола и было видно, что он был голоден. На улице у входа в столовую их ждал Родригес. Поздоровавшись и для формальности спросив, как им спалось, он предложил:
– Да…Да… – разочарованно покрутил головой Быков, – а потом город будем смотреть! Мы на экскурсию сюда приехали или помогать им бить фашистов?
– Тогда я бы хотела двести песет. – Произнесла она.
– Так, надо успокоиться и делать то, что мне рекомендовал Некрасов, – решил Александр.
– Чтобы никто не видел! – объяснил он, считая деньги, полученные им от Быкова.
Там он пошептался с нашими танкистами, а потом что‑то сказал офицеру республиканской армии, отвечающему за выгрузку советских танков. Через несколько минут танкисты быстро забрались в свои Т‑26 и начали запускать дигатели. Вскоре, грохоча гусеницами по булыжной мостовой и выпуская клубы сизого дыма, танки поползли в город.
– Да, вырубили электричесво! Одевайся в темноте! Быстро! – кричал Быков.
– Боже, прости меня, что я не верю в тебя! Прости меня, Господи! Я не знаю молитв! Но я прошу тебя, Господи, помоги мне остаться живым! – шептал трясущимися от ужаса губами Александр.
– Давайте совершим ознакомительную экскурсию по нашей красивой Барселоне.
Через несколько минут они втроём пили горячий кофе с поджаренными кусочками хлеба. В столовой стояла тишина. Мальцев крутил головой, стараясь увидеть что‑то интересное, но за исключением нескольких плакатов, призывающих разгромить фашизм, криво наклеенных на стены так ничего и не увидел.
"Резервист, вступай добровольцем в армию!" призывал другой плакат с изображением голубых силуэтов мужчины и женщины".
Александр выпивал граммов сто, хорошо закусывал и садился за чтение. Каждый день на улицах он находил порванные книги, зачастую без обложек и половины страниц. Но это его не смущало, ведь многие из них были на каталанском языке, и Мальцев хотел его быстро выучить. Иван Терентьевич, в гордом одиночестве, пропускал ещё три– четыре кружки вина и затем укладывался спать.
– Обоссался! – догадался он, – да и хрен с ним! Живым бы остаться!