Изгой

— Сто пятьдесят миллионов рублей, — дядя хлопает ладонью по спинке дивана. — В любой валюте. Сегодня же. Если грамотно распорядишься, сможешь до конца жизни не работать.

Допиваю кофе и с усмешкой ставлю чашку на столик.

— Кто вам сказал, что я не хочу работать?

— Хочешь — работай, мне без разницы. С этими деньгами сможешь открыть своё дело.

— У меня уже есть своё дело.

— Да сука! — вскрикивает Юрий. — Не зли меня, ублюдок. Я предлагаю тебе большие бабки, чтобы ты отсюда свалил. Забери свою мамашу и езжай куда-нибудь в Сибирь, а лучше в Австралию! Там тепло и ёб**ые кенгуру, тебе понравится.

— Всегда мечтал увидеть диких кенгуру. Их больше шестидесяти видов, вы знали?

— Хватит испытывать мои нервы. Клянусь, они на пределе.

Испытующе смотрю Юрию в глаза, делая вид, что раздумываю над его предложением. А на самом деле пытаюсь понять, почему он так сильно хочет от меня избавиться? Даже готов заплатить.

Просто не хочет делить Династию с ещё одним Грозиным? Нет, вряд ли всё так просто. У корпорации полно акционеров даже без членов семьи. К тому же акционер в такой компании не равно управленец. Это не Цитата. Без высокой должности ты не будешь принимать никаких решений, структура совсем другая.

Тогда в чём же дело?

— Я готов подумать над вашим предложением, — доверительно произношу. — Но при одном условии.

— Ты не можешь ставить мне условия. Отвечай просто: да или нет?

— Объясните мне, в чём причина вашей ненависти. Скажу честно: сейчас вы мне кажетесь неуравновешенным грубияном, который непонятно как может занимать должность управляющего директора Династии.

Глаза дяди снова вспыхивают гневом, но я продолжаю:

— Только я уверен, что это не так. Иначе вы бы не смогли руководить огромной компанией. Вы ведёте себя так именно со мной, и я хочу понять, почему.

Юрий смотрит на меня своим пылающим, как адское пламя, взглядом. Вдруг рассмеявшись, он поднимает бокал:

— Ладно, признаю! Какие-то черты Грозиных в тебе есть. Какой же ты упёртый, это просто пи***ц.

Невозмутимо пожимаю плечами и молчу. Кажется, дядя всё-таки намерен что-то мне объяснить.

Помедлив, он говорит: