Жизнь в трех лицах

— Теперь-то уж все заблестит, будьте уверены, — заверила Селена. — Главное, Вы пожелали внести изменения, и Дом вас принял и услышал. Это ж важно как, когда у дома сердце есть. Он ведь как живой у нас! И каждое действие горничных, садовника, повара будет теперь усиливать и закреплять.

— А почему раньше так не получалось?

— При Маркусе и его покойных матушке и батюшке так и было. А вот дорта Томаса Дом так окончательно и не принял, к тому же Вашему свекру были не очень важны красота и уют.

— Хорошо, — я чувствовала, что не готова сегодня нырять с головой в мудреную иномирную бухгалтерию, — давайте тогда сегодня разберемся с вами и вашими функциями, чтобы все могли нормально работать. А завтра уже займемся козами и другими серьезными проблемами.

Сложный суматошный день подходил к концу. Я устроилась в небольшой личной гостиной, примыкающей к спальне и в который раз перечитала полученное письмо:

«Милая кузина, рад, что ты оправилась после падения. Тебе необходимо больше отдыхать, дышать свежим воздухом. Рекомендую прочитать прекрасную книгу „Ароматические масла: ступени к совершенству“. Слышал, что после болезни ты стала очень набожной и хочешь пообщаться со Святым отцом. Недалеко от твоего нового дома есть небольшая, но очень милая церковь. Я думаю, тебе стоит посетить ее через два-три дня, когда совершенно оправишься. Не забудь замолвить словечко и за нас, твоих грешных братьев. Надеюсь на твою доброту, кузен Фрод».

Письмо, написанное размашистым почерком, казалось сосредоточием заботы и братской любви, если бы не пара нюансов. Во-первых, у Ангелины не было братьев: ни родных, ни двоюродных или троюродных. А во-вторых, кузен Фрод был широко известен в узких кругах преступного мира. И в своем письме он не выражал сочувствие, а указывал на причины рокового падения и предупреждал о приезде следователя и необходимости конспирации.

Я взяла чистый лист бумаги и стала придумывать достойный ответ, чувствуя себя настоящей шпионкой. Было весело и немного неловко. Все казалось, что вокруг меня разворачивается настоящая театральная драма, а я, надев шутовской наряд, пытаюсь вписаться в общую серьезную картину.

«Милый кузен, как рада я вновь получить от тебя весточку. Твои рекомендации и советы всегда помогали мне справиться с любыми жизненными невзгодами. Во время падения я повредила руку, поэтому писать мне пока еще сложно, почерк потерял свое изящество. Ой… я пока еще с трудом владею пальцами, вот, поцарапала кожу, и кровь капнула на лист. Надеюсь, через несколько дней я окончательно оправлюсь и смогу написать тебе и о своих впечатлениях от книги, и о поездке в церковь и беседе со Святым отцом. Любящая тебя Лина».

Отлично, решила я, запечатывая конверт и опуская его в специальную шкатулку для отправки писем. Если у Фрода возникнут вопросы к моему изменившемуся почерку, он сможет проверить подлинность отправителя по капле крови.

Ханна помогла мне приготовиться ко сну и ушла к себе. А я достала из сундучка «набор спокойного сна» (пара защитных артефактов, магические ловушки на двери и окна, зачарованная цепочка на шею) и с чистой совестью забралась в постель.

Засыпая, просила Судьбу лишь об одном: еще раз проснуться в этом удивительном мире, полном неразгаданных тайн.

* * *

Мягко покачиваясь на неровностях проселочной дороги, карета двигалась в сторону деревеньки и козьей фермы. Мне хотелось познакомиться с живущими и работающими там людьми, узнать больше о семейном бизнесе, полюбоваться природой и окунуться в простую атмосферу сельской жизни.

Мимо проплывали зеленеющие луга, солнышко ласково касалось теплыми лучами моего лица, а легкий ветерок приносил умопомрачающий запах полевых цветов и скошенной травы.

Напротив меня сидела Ханна, сегодня в глубине ее холодных глаз притаилась насмешливая улыбка, а с лица не сходило выражение полной удовлетворенности. Утром, войдя в мою комнату, чтобы помочь с утренними процедурами, она обнаружила пару неблагонадежных личностей, тщетно пытающихся выбраться из тугого кокона липкой паутины. Рты их были плотно заклеены, видимо, чтобы не разбудить хозяйку столь действенных артефактов защиты.

Я же, сладко проспав всю ночь, проснулась от громких голосов набежавшей прислуги и в который раз поразилась железному спокойствию и предусмотрительности настоящей Ангелины: жить в постоянном ожидании нападения — сомнительное удовольствие, но в ее бесценных сундучках хранились артефакты на любой случай: от обычного сна до посещения королевского дворца.

Искреннее изумление дорта Томаса, когда ему предъявили двух жертв паучьих сетей, заставило предположить, что в ночном происшествии виноват не он, и у меня имеются и другие, не менее деятельные враги.

Нападавших решено было оставить в одном из подвальных помещений до приезда следователя. Пусть сам с ними разбирается. Страха, как ни странно, они у меня не вызывали, работники же поместья вообще были в полном восторге — давненько в их жизни не было столько увлекательных событий. Дом гудел от сплетен и фантастических предположений.

До деревни слухи о ночном нападении еще не добрались, тут все было тихо и спокойно. На улочках играли полуголые ребятишки, лохматые собаки сонно брехали из-под покосившихся заборов, а дряхлые старухи, сидевшие на столь же дряхлых лавочках, косо посматривали на проезжавшую карету.

На ферме нас уже ждал управляющий, приятный мужчина средних лет с загорелым лицом и сильными руками, явно привыкшими к ежедневному труду. Дэрвин Климм провел нас по обширной территории фермы, показал козлятники, открытые загоны, стригальни и другие производственные помещения. Меня поразило качество всех строений, чистота и ухоженность территории. Самих коз практически не было. Их увели отъедаться на пастбища, на самой ферме оставалось лишь несколько больных животных, над которыми колдовали маги-ветеринары.