Потапыч

— Общее представление, историю последних десятилетий, — настаивал я.

— Это… — смерил он меня взглядом. — постараюсь найти.

Поднялся из-за стола и козликом ускакал в дебри полок. Через несколько минут явился с… талмудами или инкунабулами. Здоровенные книжищи, правда, не толстые. И не слишком дорого, несмотря на то, что явно не на бумаге — что-то типа пергамента. С серебрушки выдал мне десяток медяшек «сдачи». А книги подхватил Шрын, сообщив мне, что «доставит в лучшем виде».

Так дошли до гостиницы: двухэтажного дома, с двумя пузатыми трёхэтажными башнями по сторонам. Мужик в сюртуке на входе раскланялся, поинтересовался «когда почтенный изволит ужинать», при этом — никаких ключей или чего-то такого. Подразумевалось, что расплачиваться я буду после, а «комнату подготовим меньше, чем за час». При этом расценки… За серебряный аргум меня обязались поить, кормить, и дуть во всякие занимательные места семь дней, не меньше. Так что то ли в трактирах на дороге «надбавка за риск», то ли меня там ощутимо налюбили.

Кстати, никаких баров-ресторанов внизу не было. Стоячая стойка для портье (или как там этого управляющего зовут), коридор в две стороны и широкая лестница на второй этаж. Закинул я книги в комнату — оказалась вполне пристойная, с кроватью, стулом-креслом и столом, даже отхожее место было (правда, без канализации, этакий «ночной горшок» повышенных размеров с крышкой) и медная бадья, к которой вёл выполненный в виде рыбьей головы бронзовый кран. Видимо, как бадью для мытья, так и для вчерашнего обеда опорожняют слуги. А канализация… чёрт знает. Возможно, из бака на чердаке, возможно — действительно городская канализация. Учитывая относительную чистоту города — последнее, скорее всего, так и есть.

В общем, оставил книги, после чего страж отвёл меня на небольшую круглую площадь. Или скорее двор: тринадцать башенок торчали из охватывающего десятиметровую площадку здания. Но детали я рассмотрел потом, потому что от храмов ощутимо «разило» чем-то… магией, мистикой — черт знает. А главное, я в этом «разящем» чувствовал разные, вроде несовместимые и в ряде случаев знакомые ощущения. Чувствовалось что-то «родное», например, ну точнее, родное Михолапу, но и мне ощущение «спокойствия-уюта» досталось. И, например, бешенства и радости разрушения. Части я вообще не понимал, но главное — чувствовался ток очень знакомого ехидства. Как от луны в мире мёртвых, как от светящегося столба.

— Пантеон, почтенный. Храм всех богов, — воспринял мою остановку как вопрос Шрын. — Храмовая библиотека, почтенный, под её этой… синью, вот! — вспомнил он «сложное» слово, которым удачно блесканул.

— Понятно. Лови, — бросил я медную монету, исчезнувшую, как и её серебрянная родственница в лапах старшего. — Благодарю, Шрын, можешь идти.

— Благодарю, ваше почтенство, — поклонился страж и утопал вдаль.

А я неторопливо шёл к единственным распахнутым воротам, вчувствуясь в окружение. И у входа меня встретил выскочивший, как чёртик из табакерки, тип в сюртуке. Никаких «жречьих атрибутов» он на себе не носил, но память Михолапа однозначно сынтерпретировала ощущения от него — жрец.

— Добро пожаловать в Пантеон Гденьска, страждущ… — велеречиво начал этот тип, но запнулся.

Приподнял удивлённо брови, всмотрелся острым взглядом и, не слишком уверенно продолжил:

— … собрат? — скорее спросил, чем назвал меня он.

8. Новые знания и новые печали

Сам я на это «собрат» тоже удивился. Ни на Земле в сектах не состоял, да и в воспоминаниях Михолапа особой религиозщины не было. Это не точно, конечно, но «жрец» при заключении сделки с соседом (в нашем случае — что-то вроде нотариуса, но не врущий и заверяющий из мистически-религиозных соображений, а не потому что «семью кормить надо») был для бывшего теловладельца не слишком привычной фигурой.

При этом, обращается тип у храма ко мне пусть и с сомнением, но как к некоему коллеге по цеху. Чего в памяти Михолапа не обнаруживается, а хоть намёком должно быть, в конце-то концов! В принципе, судя по сомнениям, жрец вполне может ошибаться — может перепутал с кем.

— Михолап Потапыч, видом, — представился я.

— А-а-а! Слава Апопу! — довольно озвучил жрец, сделав странный жест.

А именно, сложил кулаки, свёл их, но коснулся только большими пальцами — видимо, что-то ритуальное.

— Слава, — с некоторым сомнением кивнул уже я.