Я замер, не сводя глаз с этого массива. Тот самый ужас, что дал о себе знать в последний день работы в нашей фирме, охватил меня с головы до ног; однако сейчас он был в десятки раз сильнее. У меня онемели руки и ноги, кровь застыла в жилах, сердце замерло, опасаясь стучать, дабы этим дерзким звуком не привлечь к себе силы зла… Я боялся дышать, я боялся даже моргать, и из глаз моих, воспаленных солнечным светом и бликами воды, потекли бессильные слезы.
Там, на дне, лежал…
Я лежал лицом вверх. Мои волосы с широкой седой прядью шевелились вместе с водорослями, словно вечно пытались настичь их – и вечно отставали; и другие водоросли тянулись к ним, но не достигали их. Внезапно несколько длинных темно-зеленых прядей, принадлежащих какой-то неведомой подводной нимфе, оторвались и поплыли по реке – все выше и выше, и вот уже малая волна выбросила их на берег. Там они тотчас утратили свою плавную красоту и оказались просто горкой мусора. Пройдет еще пара часов, они иссохнут и растворятся в земле…
Не такова ли и человеческая жизнь –
Внезапно прозвучавший рядом со мной голос мистера Дэя заставил меня подпрыгнуть.
– Я так и знал, что вы сумеете найти его! – вскричал мистер Дэй.
Реальность жизни, реальность человеческого бытия обрушилась на меня невероятной тяжестью. Ноги у меня подогнулись, я рухнул на землю и громко, беспомощно разрыдался. Так плачут дети, когда с ними происходит нечто болезненное и для детского разума необъяснимое.
Мистер Дэй уселся рядом и дружески погладил мое плечо.
– Ну, ну, мистер Эллингтон!.. – проговорил он. – Ну, ну… Ах, какое горе вас постигло, какое горе!.. – Он качал головой и вздыхал, сочувствуя мне со всей возможной искренностью.
– Вы даже не представляете себе… – вот и все, что смог я наконец вымолвить.
– Вы же вроде как не слишком часто общались с покойным? – проницательно произнес мистер Дэй. – Впрочем, – прибавил он тотчас, – разумеется, это обстоятельство не делает ваше горе менее болезненным, не делает, мистер Эллингтон, уж мне ли этого не знать!
Я понял, что подобным образом – выражая сочувствие, – он одновременно ведет своего рода допрос, но решил не противиться. В конце концов, мне ведь скрывать нечего.
– Да, мистер Дэй, общались мы нечасто, но тем не менее наши судьбы оказывались чрезвычайно похожи, и это сделало нас…
– Так! – внезапно вскрикнул мистер Дэй, перебивая мой монолог. – Нечто подобное я и предполагал! Счастье и несчастье приходили к вам в одно и то же время, хотя зачастую и в разных формах. Ведь ровно в тот момент, когда дорогой нам всем Ксавьер Эллингтон так неожиданно утонул, ваша фирма разорилась, а вас в числе прочих работников выставили на улицу, не так ли?
Я замер, уставившись на него полными слез и вместе с тем растерянными глазами. Как оказалось, мистер Дэй, несмотря на свой откровенно деревенский облик, отлично умел добывать нужные ему сведения.
– Это так, мистер Дэй, однако я не вижу связи…
– Связи с гибелью вашего брата здесь, разумеется, никакой нет, – тотчас же сказал мистер Дэй. – И никто вас ни в чем, упаси боже, не обвиняет. Я говорю лишь о том, что вы… – Он мельком посмотрел на покойника, лежавшего на дне реки. – Вы с Ксавьером на удивление между собой похожи. Словно не кузены, а близнецы, сэр, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду! И почему-то я подумал, что и судьбы ваши должны быть сделаны, что называется, из одного и того же теста. В конце концов, – заключил он, – все истинные родственники таковы!
Тело моего брата было извлечено несколькими работниками, которые явились сюда спустя полтора часа. Мистер Дэй деловито руководил их трудами и давал различные указания – как держать и куда нести. Почему-то мне всё думалось, что, едва лишь тело Ксавьера окажется на берегу, он, как и те водоросли, утратит свою подводную красоту, увянет, превратится в разлагающуюся плоть, которая через пару часов просто уйдет в песок… Я попросил дозволения покинуть это место, и мистер Дэй, разумеется исполненный глубочайшего сочувствия к моему горю, мгновенно отправил меня домой.
Следующие дни прошли в заботах – впрочем, большую часть их взяли на себя местные господа, которые, как выяснилось, были глубоко привязаны к моему брату. Они выражали мне сочувствие и по-настоящему обрадовались, когда я сообщил, что намерен поселиться в нашем наследственном доме и даже научиться рыбачить.