Рассказчик замолчал ненадолго и посмотрел на меня. В его глазах я увидел глубочайшую печаль, которая была настолько сильной, что я содрогнулся.
Он заметил мое изменившееся настроение и кивнул.
– Вы уже догадались? Мой бывший хозяин превратился…
– В эту «крысу»? – перебил я, не в силах дольше ждать объяснений.
Эден Фишер покачал головой.
– Не в эту конкретную «крысу», – поправил он. – Во всех этих «крыс». Он рассыпался на части, как это бывает с предметом, созданным из отдельных деталей. Вот что произошло на самом деле.
Мы довольно долго молчали: он – заново переживая страшные события, которые ему довелось испытать, я – пытаясь понять, к чему приведут все эти рассказы, коль скоро я, как утверждал Фишер, не просто так очутился в этом странном магазине с его жуткой первоосновой.
Наконец я решился нарушить молчание:
– И что, по вашему мнению, означает мое «предназначение» в случае с вашим магазином?
– Возможно, вы станете его следующим владельцем, – ответил он.
Я вздрогнул всем телом, настолько неожиданно и жутко прозвучали эти слова.
– Но как такое возможно? – вырвалось у меня. – Я намерен лишь провести здесь одну ночь и завтра уже отправиться в путь. Не станете же вы меня запирать в этом помещении, чтобы я не мог выбраться отсюда и…
В его глазах что-то сверкнуло, отчего у меня душа ушла в пятки, однако он тотчас же опустил голову и покачал ею.
– Не думаю, что это понадобится, – невнятным голосом произнес мой странный собеседник. – Когда настанет момент, вы сами примете единственно правильное решение… А теперь скажите мне вот что: ваши призраки – или как они там называются? – те духи, которых вы видите, как утверждаете, в темноте, – сейчас они тоже к вам пришли? Где они находятся?
Я огляделся по сторонам. Рассказ моего собеседника был настолько захватывающим и жутким, что на какое-то время я совершенно забыл о собственном проклятии и о тех ночных кошмарах, которые начинают преследовать меня в темное время суток. Да, они, несомненно, находились где-то поблизости, однако – и это было самым удивительным – боялись подойти к нам вплотную. И хоть до сих пор ни один из этих призраков не причинял мне ни малейшего вреда – если не считать того, что они пугали меня до полусмерти, – всю свою жизнь я их опасался. Они отравляли мне темное время суток и заставляли дышать с трудом, опасаясь каким-нибудь резким движением или звуком вызвать у них какую-либо активность. Сейчас же я впервые за всю жизнь дышал свободно в этой темноте – и где? В незнакомом, убогом, наполненном жуткими воспоминаниями книжном магазине, больше похожем на странный, грязный и дешевый приют для бездомных!
Тем не менее я довольно быстро взял себя в руки. Эта непонятная ситуация, возникшая в чужом, отвратительном месте, в любой момент может измениться – и, разумеется, измениться к худшему. Я не могу так рисковать. Пусть то, что сопровождает меня всю жизнь, само по себе отвратительно, оно все-таки знакомо, изучено, здесь я по крайней мере легко могу сделать какие-то выводы и повести себя надлежащим образом. Где-то в глубине души я, конечно, подозревал, что все это – иллюзия, что никакое «надлежащее поведение» никоим образом не оказывает влияния на существ, приходящих ко мне откуда-то из бесконечно далекого иного мира, о существовании и устройстве которого никто из нас не имеет ни малейшего представления. Однако до сих пор я позволял себе сохранять свое ошибочное мнение о ситуации, в которой пребываю много лет.
– Похоже, мои духи побаиваются ваших, – сказал я с нервным смешком, стараясь, однако, держаться непринужденно и не показывать моему собеседнику терзавших меня страхов. – Поэтому топчутся где-то на пороге, не подходя ко мне вплотную… А вы часом их не видите?
Он покачал головой:
– Это же ваши духи, а не мои… – И внезапно он оборвал общение, прибавив: – Что ж, предлагаю ложиться спать.
Мы расположились каждый на своем месте. Я закрыл глаза, слушая, как дождь стучит по крыше. Сон не шел ко мне. Мысли, самые разные, но преимущественно мрачные, теснились в моей голове. Я думал о духах, которые выбрали меня своим спутником на нашей Земле – если не жертвой ради собственной бесконечно далекой и чужой нам вселенной. Думал и об истории, которую сегодня услышал. Что-то в ней зацепило меня, заставило переживать так, словно все это касалось и меня самого, хотя не в моем характере было испытывать такое острое сострадание к посторонним людям. Напротив, я был чрезвычайно сдержан, и многие не без основания называли меня «бессердечным». И все же по непонятной причине сегодняшний рассказ взволновал меня, как будто затрагивал нечто, имевшее ко мне самое непосредственное отношение.