– Мне уже почти семнадцать! – обиженно напомнил Марк.
– Да, да, конечно! Ох, Марк, бедный ты мой! Ты чуть не наделал таких глупостей…
– Ты даже не представляешь, на какие глупости я еще способен!
– Не пугай меня. – Она торопливо перекрестилась. – Знаешь, я так боялась этого разговора, а все вышло так легко. Наверное, мы с тобой и правда здорово похожи, а, Марик?
– Ты сообщишь мне, как прошел конкурс? – спросил Марк, отводя взгляд.
Солнечный луч блеснул на его ресницах потаенной слезой. Она улыбнулась:
– Конечно. Я уверена, что Ник победит.
– Я тоже. Хотя никогда не слышал его стихов.
– Он очень хороший, Марк. Ему трудно живется.
– Я знаю. Я бы пошел поболеть, но не могу, понимаешь?
– Еще бы! Я все расскажу тебе, не волнуйся. Да и Ник добавит подробностей. Я ничего не скажу ему. Будто ты просто передумал.
– Спасибо.
– Марк, это большое счастье – встретиться в жизни с талантливым человеком. Я всегда буду жить воспоминаниями о нем, хоть он и помучил меня. Но, может быть, это было самое стоящее в моей жизни.
Поднявшись по лестнице на один пролет, Марк из окна подъезда смотрел, как она уходит. У нее была походка свободной и счастливой женщины, хотя он знал, что все сказанное ею сейчас – правда. И подумал, что когда-нибудь тоже сможет стать таким же – свободным и счастливым.
Катин звонок застал его выходящим из ванной. На ходу чмокнув мать, Марк перехватил трубку и услышал захлебывающийся голос:
– Он победил! Слышишь, Марк! Его объявили королем поэтов! Знаешь, что он сказал в ответном слове? «Да будет подданным светло!» И все. Марик, ты знаешь, откуда это? Ты же поэт, должен знать… Все-все, молчу! Это из стихов Северянина. Он написал их, когда стал королем поэтов. Но Никита пишет лучше, честное слово!
«Да будет подданным светло!» Засыпая, Марк повторял эту строчку, и она почему-то наполняла его грустью.