Под красной крышей

22
18
20
22
24
26
28
30

– Поговорить, да? Именно со мной? Потому что я похож на нее?

– Да не кричи ты!

Ермолаев схватил его за плечи и встревоженно оглянулся, но двор был пуст.

– Да что с тобой? Почему ты меня боишься?

– Я не боюсь! – Марк вырывался, чувствуя, что сейчас расплачется и еще ниже падет в глазах этого человека, которого хотел только ненавидеть. Ненавидеть.

– Марк… Марк… Марк!

Крик настиг его возле самого подъезда. Марк споткнулся, пытаясь сделать рывок, и упал на погнутую кайму крыльца. Поднявшись, он оглянулся и увидел, что Ермолаев по-прежнему стоит возле качелей. Охваченный внезапной жалостью, Марк сделал было шаг назад, потом опомнился и заскочил в подъезд.

Ночью ему приснилось, что он пытается вырваться из зеркального лабиринта, мечется, отбивая ладони о холодное стекло, но из каждого зеркала на него глядит Ермолаев.

* * *

Услышав звонок, Марк предусмотрительно спрятал в стол папку со стихами и настороженно прислушался. Конкурс был назначен на пять часов, и Катя собиралась зайти после обеда. Сейчас же мать еще только накрывала на стол…

До него доносились женские голоса, и у Марка немного отлегло от сердца.

«Я становлюсь психом! Они не смогут вычислить меня», – прошептал он слова, которые повторял несколько раз на дню.

– Марк! – резко прозвучал голос матери, и он невольно передернулся: Марк терпеть не мог, когда в доме кричали.

Подавив вспыхнувшее раздражение, он, легко скользя, вышел в переднюю и слегка опешил, увидев Милу Гуревич.

– Привет, Марик! – сказала она весело, но напряжение, с каким Мила удерживала на лице улыбку, скрыть было трудно.

– Привет…

Он озадаченно взглянул на мать, но та лишь лукаво улыбнулась и показала глазами: приглашай гостью.

– Проходи, – неуверенно сказал Марк, лихорадочно вспоминая, не обещал ли чем-нибудь помочь.

– Да? Спасибо!

«А ты будто ожидала чего-нибудь другого!»

Он помог Миле снять плащ и еле удержался, чтобы не указать на темное пятно возле верхней петли. Для визита девочка оделась в ярко-красный пушистый пуловер, слегка оживлявший ее бледное толстогубое лицо, и черную шерстяную юбку.