Немного больше, чем любовь

– Куртку лучше снять, – заметил Николай.

– Холодно, – возразила Агата, тщетно пытаясь унять дрожь.

– Снимай. Она все равно мокрая! – в голосе юноши прорезался металл, и Агата против воли подчинилась.

Николай же быстро расстегнул свою штормовку, стянул через голову свитер и протянул ей.

– Замерзнешь же, – проговорила девушка, но предложенный свитер надела.

Сразу стало тепло. И почему-то уютно.

– Не замерзну, – шепнул Николай и подошел вплотную.

Агата отступила назад и наткнулась спиной на стену. Юноша был уже рядом.

– Можно? – спросил он еле слышно, касаясь ее подбородка рукой.

– Да, – твердо сказала Агата и закрыла глаза.

Его губы были теплыми. И сухими. И такими нежными. Агате казалось, что ее бедное сердце сейчас выскочит из груди. Что еще немного – и ей не хватит дыхания. Он отстранился сам, одел на палец широкое кольцо, а потом уткнулся лбом в ее лоб и сжал в объятиях.

Позади пляж взорвался сотней голосов. Закатное небо полыхнуло яркой зарницей, грянул гром… Залаяли собаки.

Агата открыла глаза.

Впереди на темных волнах беззаботно покачивался «Флиппер».

Янек Берг стоял у руля. Поймав ее взгляд, он поднял руку и отсалютовал новобрачным бокалом.

В следующее мгновение взревел мотор. Подняв столб брызг, «Флиппер» развернулся и направился прочь от берега.

…Сидя в салоне самолета, Агата сжимала в руках книгу, которую Пашка вручил ей перед самым отъездом, и никак не могла решиться ее открыть.

«Поющие в терновнике» Колин Маккалоу пахли табаком, а еще почему-то грозой.

На самой первой странице аккуратным мужским почерком было написано:

«Края бездны сомкнулись, дышать нечем. Стоишь на дне и понимаешь – слишком поздно…»[6]