Немного больше, чем любовь

– Потому что только твоему папе можно было плохо учиться. От него не ждали ничего сверхъестественного. В отличие от меня.

– Папа… Каким он был?

– А ты не помнишь? – дядя Александр выглядел удивленным.

– Помню, – чуть помедлив, ответила Агата, – но каким он был для тебя?

– Младшим, – дядя разводит руками, – самовлюбленным эгоистичным мальчишкой. Когда он ушел из дома, я думал, что непременно убью его. Когда найду. За то, что он сделал с мамой. А потом Стас написал, что у него все хорошо. Он живет на берегу теплого моря. И у него есть работа. И наша мать его простила. Она перечитывала его письмо снова и снова. И плакала. А я стоял рядом и ничего не мог сделать. И мне было страшно обидно, что я, несмотря на отличные оценки в школе, престижный университет и перспективную работу, никогда не сделаю ее такой счастливой. Станиславу же было достаточно просто написать ей глупое письмо. А потом он вернулся. Вместе с тобой на руках. Просто позвонил в дверь, мама открыла – и он протянул ей маленькую девочку, точную копию себя. С ангельским личиком и железной хваткой младенческих пальчиков. Понимаешь, Агата? Все так просто. Письмо и маленькая девочка. У меня же получались одни сыновья.

Дядя Алекс замолчал. Некоторое время они сидели в полной тишине, и Агата уже хотела предложить спуститься вниз. Но он снова заговорил. Медленно. Нараспев. Вглядываясь в темноту, что сгущалась за светом фонарика.

– Я заметил однажды, как мама тайком смотрит на Станислава. И знаешь, что я увидел, девочка моя? Что она точно так же смотрела и на меня, когда думала, что я не вижу. С щемящей нежностью. А еще страхом. Знаешь, как это страшно – осознавать? – он снова замолчал. Достал из смятой пачки сигарету. – Ты видишь, что твои дети взрослеют, вступают в новую жизнь. А страх за них никуда не уходит, Агата! Из дикого всепоглощающего ужаса, который охватил меня, когда у Елисея впервые поднялась температура, он трансформировался в нечто привычное. То, без чего ты уже и не представляешь своей жизни. Тягучее. Тяжелое. Но именно это чувство и делает людей живыми.

Дядя Алекс снова замолчал. Он крутил в своих длинных пальцах сигарету, но так и не решился прикурить ее. Девушка тоже молчала. Не знала, что сказать. И понимала, что Александру Колбецкому ее ответы сейчас не нужны.

– Агата, дело ведь не в оценках. И не в том, чего ты добился в жизни. Близкие люди всегда будут тебя любить только за то, что ты есть. В этом мире. В их жизни. И только эта любовь стоит того, чтобы за нее бороться. Знаешь, когда я узнал, что Стас умер… я был страшно зол. На него. За то, что он оставил меня здесь разбираться со всем этим бардаком. С тобой и твоей мамой. Что он все снова решил за меня, даже не спросив моего мнения на этот счет. Я был так зол, что у меня даже не было сил на скорбь. Она пришла потом. А еще я был зол на себя. За то, что не могу заплакать. Я заплакал спустя пару месяцев. Просто ехал в машине и вдруг услышал его смех. Искрящийся. Заразный. Он так смеялся, когда был совсем мелким мальчишкой. И этот смех я услышал в своей пустой машине.

На глаза набежали слезы. Агата давно привыкла к ним. Они появлялись и исчезали сами собой. И однажды она поняла, что слезы – это правильно. Что без них в груди становится очень больно. Она с шумом захлопнула альбом, и над ним поднялось облачко пыли.

Лампа над люком пару раз мигнула и загорелась, заливая чердак ярким светом, и из книжного чулана, полного тайн, он превратился в пыльное, забитое старым хламом помещение.

Праздник начала осени – особое время на острове, ведь это главное событие лета (после Янова дня, конечно). И готовиться к нему начинают заранее. В этот день в город на ярмарку всегда стекаются толпы туристов, желающих попробовать местного пива или посмотреть, как стригут овец. Когда-то давно это был праздник окончания жатвы, а сейчас он превратился в закрытие пляжного сезона. Считалось, что в этот день вода в реках и озерах становится слишком холодной для купания. Ну а море… Море в их краях никогда не бывает достаточно теплым.

Забежав за столь любимыми дядей Алексом булочками с маком, Агата с Пашкой узнали, что праздник в этом году не ограничится ярмаркой и гуляниями под стенами замка, а продолжится после заката в отеле Бергов.

– Хорошая возможность для привлечения туристов, – сказала хозяйка пекарни, румяная и улыбчивая женщина, складывая булочки в бумажный пакет, – тем более обещают музыкантов из столицы. И огненное шоу.

Глаза Павла от этой новости сделались просто огромными, и Агата поспешила заверить его, что непременно добьется от тети разрешения пойти на праздник. Впрочем, тетушка против не была. Да и дядя Алекс тоже. Тем более что приглашение для всей семьи им принес сам Берг.

– Буду рад видеть вас в нашем отеле, Александр, – произнес он, протягивая дяде белый конверт с серебряным тиснением.

– Благодарю, – ответил дядя, улыбаясь.

Но было заметно, что его слегка перекосило.

После совместной прогулки на «Флиппере» Алекс стал гораздо любезнее относиться к молодому человеку, но его полного доверия Ян так и не заслужил.

– Позволите украсть вашу племянницу на пару часов? – спросил Ян, делая вид, что не заметил реакции дядюшки.