Он. Она. Другая

— А у меня Барби-врач, — прилетело от третьей.

— А у меня зато есть собачка и кошка, — показывая пальчиком на животных в коробке, отрезала мини-Ирада. Все-таки моя малышка сможет за себя постоять в этой жизни.

— Я не понял, — склонившись, прошептал на ухо Нариман, — это у меня теперь новый статус, да? Я теперь папа?

— Получается так, — подняв на него глаза, кивнула я. — Прости, ее этому никто не учил. Она просто взяла и сказала. Сама в шоке!

— Так и я не против. А если я теперь папа, то мне можно ее называть своей дочкой?

Ответ застрял в горле. Слишком много на сегодня потрясений — приятных, смею заметить. Таких, от которых понимаешь, что жизнь может быть разной: сначала скинет тебя с обрыва, а потом подарит крылья и научит летать.

— Ладно, не отвечай. Я все понял, — загадочно улыбается.

Я все еще в шоке, от того, что Нафиса назвала Наримана папой. И если в разговоре с Таиром она это случайно упомянет, то скандала не избежать. А я не хочу, чтобы бывший муж думал, что я настраиваю дочь против него и уже нашла для Нафисы отца на замену. Поведение дочки я тоже могу понять. Встреча с папой и его сыном в торговом центре была для нее травмирующей и свекровь рассказывала, как она отказалась разговаривать с Таиром, когда в комнату вбежал Алан. Значит, в ней все-таки сидит обида. А еще почти полгода ее любимы дадака не забирает ее на прогулки и не появляется. Вернее, появляется, но только на экране. И Нафиса, как мы выяснили, не воспринимает общение по видеосвязи.

— Нафиса, пойдем домой, — зову дочь и она, попрощавшись с ребятами, бежит к нам со всех ног. — Давай положу твою Барби в пакет.

Дочка соглашается и отдает мне куклу, после чего встает между мной и Нариманом и берет нас за руки.

— Папа, — ее голос звучит совершенно обыденно.

— Да, кызым (уйг. — моя доченька)? — отзывается Нариман.

— А ты больше не уедешь?

— Нет, — уголки его губ дрожат. — Больше не уеду.

— Маам, а можно мне сделать качели? — интересуется Нафиса.

— Сейчас дойдем до двора и ты там покачаешься.

— Неееет, не такие качели. Это когда вы с папой меня поднимете, а я буду раскачиваться над землей. Можно?

— Аааа, эти качели, — смеюсь я и смотрю на Наримана. — Конечно, можно. Давай на счет “три”. Раз, два…

— Триии! — сказали мы хором и вытянули руки, так что Нафиса действительно повисла над тротуаром, хохоча и искренне радуясь.

— Еще! Папа! Давай еще! — смеясь, попросила она.