Он. Она. Другая

— Я сегодня задержусь на работе. Мне нужно все по отчету пробить и перепроверить, — говорю жене, сидя в одиночестве в большом кабинете. Все местные сотрудники уже разбежались и только я еще не спешу.

— Да? — переспрашивает Эля. — Я думала, в европейском офисе не приветствуют переработок.

— Не приветствуют, — раздражаюсь. — Но я иностранец и должен вкалывать в два раза больше. И спрос с меня тоже другой.

— Хорошо-хорошо. Что ты сразу злишься? — бубнит жена. — Позже, так позже. Только скажи примерно когда?

— Не знаю, — пальцами давлю на переносицу. — Все, Эль, неудобно говорить, нас здесь много.

Попрощавшись, кладу трубку на стол и окидываю взглядом опен-спейс. Сказал ей, что нас много, а по факту я один. Вот уже почти полгода мы живем в Будапеште. Работа у меня никогда не провисала и даже здесь меня называют машиной, потому что я все делаю четко и вовремя. А в остальном…дерьмо.

С Элей мы стали часто ругаться по мелочам. Она начинает, я не могу остановиться. Не помню, чтобы у меня так было в первом браке. Сейчас я иногда пытаюсь вспомнить, а как оно было там? И понимаю, что мы с Сабиной никогда не ссорились, потому что мало говорили и спорили. К тому же жили постоянно на виду.

С Элей же все с самого начала было на грани. Сильные чувства поглощали, сводили с ума, опустошали и возрождали. С ней я узнал, что такое любовь и страсть. А теперь, спустя несколько лет, у нас только началась притирка. Ее плохое настроение, моя усталость, капризы Алана, одержимость Эли вторым ребенком, мое к этому отношение. Все это отдаляет нас друг от друга. Да еще и сон этот вдобавок. Будто я бегу за дочерью по степи, она смеется, просит, чтобы я ее догонял, а потом я внезапно теряю ее из вида и уже выкрикиваю ее имя, но Нафиса не откликается.

Выключив ноутбук, выхожу из кабинета, а вскоре и из офиса. Иду в сквер неподалеку, откуда теперь звоню своей девочке. Это лучше, чем говорить из дома. После нескольких гудков, Нафиса сама берет трубку и машет мне рукой. В последнее время Сабина в нашем общении не участвует.

— Привеееет, дада! — радуется она.

— Привет, кызым! — тоже поднимаю руку в знак приветствия. — Что делаешь?

— Собираю игрушки.

— Молодец. У вас же уже поздно, поэтому правильно, что ты прибираешься.

— Нееет, — звонко смеется она. — Я их собираю, потому что они переезжают.

— Куда? — первая мысль в голове: возможно, ее мама хочет отдать их в благотворительный фонд, как она делала с другими игрушками, из которых вырастала Нафиса.

— В новый дом, — сообщает дочка и запихивает в большой пакет плюшевого зайца, которого я ей когда-то привез.

— А где этот новый дом?

— Это дом папы. Мы все к нему переезжаем, — совершенно спокойно заявляет она, а меня трясти начинает.

— Какого папы? — не своим голосом спрашиваю. В ушах звенеть начинает и снова этот чертов узел душит.

— Моего папы, — хлопает длинными ресницами Нафиса.