Он. Она. Другая

— Нафиса, я твой папа. Я, — повторяю, чтобы запомнила, но она только головой мотает.

— Нет, ты — мой дадака. А мы переезжаем к папе. Мама выходит за него замуж. А еще он подарил мне Барби, когда в садик пришел. А девочки мне не верили, что у меня есть папа.

Нервно сглатываю горький до отвращения ком. Бывшая устроила свою жизнь, а мой ребенок, моя девочка, называет отцом другого. Я ведь все делаю для нее. Все делаю, о чем просила ее мать.

— Нафиса, но ты же моя доченька. Ты же знаешь это? — я как утопленник, хватаюсь за последнюю шлюпку.

— Да, — улыбаясь, кивает она.

— Значит, я твой папа, потому что “дада” на нашем языке и есть папа.

— А? — переспрашивает она. Это ее манера говорить “А?” когда она что-то не понимает, всегда умиляла, а сейчас все внутри переворачивает. Неужели Сабина ей не объяснила разницу?

— Нафиса, кызым, дай телефон маме.

— Хорошо.

Она спрыгивает с кровати и бежит на кухню.

— Мама, дадака хочет поговорить. На!

— А ты куда? — спрашивает Сабина, перехватив телефон.

— Мы уже поговорили. Я еще не все собрала, — сообщает малышка.

— А ну беги тогда. Да? — она снова появляется в кадре в белом сарафане и красной косынке. Как всегда готовит. И та равнодушно на меня смотрит.

— Я не понял, почему наша дочь называет папой какого-то левого мужика! — не контролируя себя, выпалил я.

— Для начала здравствуй, Таир. И кто дал тебе право говорить со мной в таком тоне? — холодно отвечает она.

— Хорошо, скажу помягче. Почему она называет папой другого?

— Потому что она сама так решила, — гордо заявляет, вздернув нос. — Если ты думаешь, что я ее учила, то нет, это не так. Ни я, ни Нариман ничего ей не говорили, просто она сама назвала его папой и все.

— То есть ко мне домой ты ее не отпускала, а другого мужика завела, с дочерью познакомила, еще и съезжаетесь, — меня уже несет. Знаю, что говорю обидные вещи, но не могу остановиться из-за бушующего внутри гнева.

— Во-первых, мы не просто съезжаемся, а женимся, — в некогда мягком голосе Сабины — трещит лед. — Во-вторых, они сами познакомились, но эта история тебя не касается, — а теперь она тихо шипит, вероятно боясь дочери. — В-третьих, Нариман — не кот, чтобы его заводить. Он — мой любимый мужчина. И в-четвертых, прежде чем рычать на меня, как лев недоделанный, ты на себя-то посмотри. Ты мне предъявляешь, что я в дом привела мужчину, тогда как сам жил на две семьи и ребенка на стороне сделал. А теперь, извини, но я занята. Сейчас мой будущий муж придет с работы, мне надо на стол накрыть.