Он. Она. Другая

— Апака! Меня там ждет Андрюша поиграть. Я же его потом не увижу, — тревожится Нафиса.

— Андрюша подождет. Мы не уедем, пока ты с ним не попрощаешься.

Общительная Нафиса нашла здесь друзей, с которыми проводила время в игровой. Благо, в отделении она хорошая, большая и теплая, даже развивашки есть. Дочке стало лучше на третий день пребывания в клинике. До этого она все время спала и я уже начала беспокоится об этом, но врач уверил, что так организм восстанавливается. После капельницы с витаминами она ожила и даже нормально поела. Я же вздохнула с облегчением.

Таир приходил в больницу и стоял под окнами два дня подряд. Хотел увидеть дочь, но тогда она даже не вставала с кровати. Мы больше не говорили о его измене, хотя я понимаю, что этот момент настанет, ведь нам нужно обсудить, что делать дальше. Болезнь Нафисы и последующие события на многое открыли мне глаза. Было время спокойно подумать, проанализировать, вспомнить. И результаты этого самокопания неутешительные.

Насколько я знаю, сейчас Таир в командировке. А может, и нет. Может, он со своей второй семьей уехал отдыхать, а всем сказал про рабочую поездку. Я уже не верю мужу. Хотя до сих пор люблю. И от этого еще больнее понимать, что он с другой женщиной. Она красивее меня, я же видела, не слепая. Длинные волосы цвета молочного шоколада блестели, на лице легкий макияж, помада. Она даже в больнице выглядела хорошо, стильно. Не то, что я. Бледная моль с черными волосами, в джинсах и тунике, прикрывающей пятую точку. Потому что при свекрах нельзя дефилировать в облегающем.

Ночью, пока все спали я выходила в коридор и бродила туда-сюда, как лунатик. Я думала, думала, думала. И представляла Таира с любовницей. Как он целует ее, как ласкает, как смотрит затуманенными страстью глазами. Вспомнила, как он подошел к ней в приемном отделении и взглянул пусть мельком, но с любовью и обожанием. А потом я пыталась вспомнить, было ли у нас нечто похожее хотя бы в начале наших отношений? И я не смогла.

В течение недели нас навещала сестра, которой мне пришлось все рассказать. Как я и ожидала, реакция Ирады была громкой и своеобразной. Она сказала, что как чувствовала, что не надо брать у Таира деньги. Поговорить ей с ним очень хочется, но я удерживаю ее, потому что она все-таки намного младше моего мужа, а язык у нее такой острый, что я боюсь. Именно с ней мы разработали план моего ухода. В голове все кажется ладным, а вот на деле..

Свекор, свекровь и золовки тоже приезжали, когда Нафисе полегчало и я смогла поднести ее к окну. Апа плакала, дада виновато и печально смотрел на нас, хоть улыбался и махал рукой. Я знаю, что мой поступок разобьет их сердца, но по-другому не могу.

Маленького Ерлана выписали два дня назад, а его бабушка Куляш — апай оставила мне свой номер и сказала звонить, если захочется поговорить. На самом деле мне послал ее Всевышний, потому что все эти дни она говорила со мной и успокаивала, когда хотелось сорваться. Расставаться с ней было грустно, но я бы хотела общаться дальше. Тем более подруг у меня немного, только две.

В субботу в одиннадцать утра из больницы нас забирает Надира. Я навсегда буду благодарна и ей, и Фирузе за все. Я действительно любила их семью по-настоящему. В большом доме нас встречают свекры. Нафиса, уже забывшая о своем недуге, летит в их объятиях и звонко смеется. Меня же они целуют по очереди и лишь теперь я чувствую, как им тяжело сейчас. А я сделаю еще тяжелее.

Не была здесь неделю, а как будто целую вечность. И вроде стены те же, и обои, и ковры в комнатах. Но теперь я чувствую себя не хозяйкой, а самозванкой, занимающей чужое место.

Как только Нафиса уходит на дневной сон, я спускаюсь вниз и иду на кухню, откуда доносятся голоса родителей и золовки.

— Кызым, проходи. Посиди с нами, — зовет свекровь.

— Апа…дада…хэдэ, — прохожу к столу и хватаюсь за спинку стула. — Я хотела вам сказать. Только зла не держите, — набрала в легкие побольше воздуха. — Мы с Нафисой уезжаем.

— Как? — переполошилась свекровь, всплеснув руками. — Куда вы поедите? Вы же только вернулись из больницы!

— К Ираде, в родительскую квартиру. В понедельник я подам на развод.

Дада уронил голову, золовка прикрыла глаза и тяжело вздохнула, а апа заплакала.

— Сабина, дочка, не спеши. Дождись Таира, все наладиться. Вам надо сохранить семью, — всхлипывает она.

— Нам нечего сохранять, апа. Я видела его со второй семьей. Вот она у него настоящая, с любовью, заботой, нежностью. А у нас — так, одно название, — хрипло произношу я и встречаюсь взглядом со свекром.

— Но вы же хорошо жили! Он же тебя любит, — продолжает мама, а я понимаю, что никто кроме меня ничего не замечал. Все верили в ту картинку счастливой семейной жизни, которую мы, или скорее даже я, поддерживали.