Отец, Борис Евгеньевич и Лайма одевались в узкой прихожей.
– Может, останетесь? – спросил Борис Евгеньевич у Лаймы. – Там сейчас подморозило.
– Нет, мы вас проводим, – ответила она, наматывая шарф на шею, путая в нем волосы, морща от этого нос. – Да и подышать немного хочется.
– Пусть идут, – разрешил отец. – Мои ребята их проводят потом.
– Да мы не маленькие, – сказал я. – Дорогу найдем.
– Я не за тебя, охламона, переживаю. А за Лайму. Ты-то обязательно куда-нибудь ввяжешься, с тебя станется, а она чтоб в целости и сохранности до дома добралась.
Он сказал это без злости, просто потому, что по-другому разговаривать не умеет. Я не стал отвечать.
Я верил в его раскаяние, но простить до конца не мог все равно. Может, когда-то смогу, может, Лайма права, что надо что-то сделать, пока мы оба живы. Но за одну ночь, пусть и новогоднюю, такие обиды не прощаются.
Я надел куртку, поправил Лайме шапку, увидел, что она улыбнулась, и коснулся пальцем ее носа. Она хлопнула меня по плечу.
Если бы не отец и Борис Евгеньевич, я бы поцеловал ее. А так пришлось обойтись одним объятием.
На улице было светло от непрекращающегося салюта: стоило ему где-то затухнуть, как огненные шары тут же загорались с другой стороны. Лайма вздрагивала и прижималась ко мне, когда внезапно в небе разрывался очередной купол фейерверка. Я обнимал ее за плечи, заодно придерживая.
В воздухе стоял туман от петард. Пока мы шли, к нам то и дело с поздравлениями причаливали группки подвыпивших, обмотанных мишурой людей. Потоками лились добрые слова, пожелания, улыбки, смех.
У Лаймы от мороза покраснели щеки и кончик носа, и мне страшно захотелось прижать ее к себе и долго-долго согревать.
– Я только сейчас поняла, что ничего тебе не подарила, – сказала она.
Я сначала улыбнулся и хотел сказать, что мне и так ничего не надо, кроме нее самой, но понял, что ведь тоже ничего ей не подарил.
– И я тебе, – отозвался я. – Как-то со всеми этими событиями вылетело из головы.
– Ты подарил кольцо.
– Это не считается.
Позорище!
Я всегда дарил подарки девушкам, с которыми встречался, и Лайме с тетей Верой. А тут…