Потерявшийся

А те действительно клюнули на приманку в виде почти до основания разобранных ворот и частично разбитых парапетов крепостной стены. Мне в бинокль хорошо было видно, как они ликуют на палубе-настиле, соединяющей корпуса каждого катамарана. Ещё бы! Ну, что такое два десятка копейщиков, строй которых перегородил свободный вход в город? Даже учитывая разницу в вооружении, смять их толпой, «мясом», больших трудностей не составило бы.

«Бы». Если бы это действительно не была бы примитивная ловушка, призванная затмить разум жадных до наживы обитателей «Камышового города».

У рыжеволосых хватило ума уткнуть носы своих посудин к берегу практически одновременно. И практически одновременно на песок посыпались уже знакомые мне профессиональные грабители, нетерпеливо поглядывающие то на ощетинившийся копьями строй гелоров, то на своих предводителей, дожидающихся, когда последние из членов команд катамаранов наконец-то спрыгнут вниз.

Элг и ещё несколько лучников из числа стражников и горожан-добровольцев уже пускали стрелы по этой толпе, только разъяряя пиратов. И вот, наконец, те с воплями ринулись вперёд, потрясая оружием, среди наконечников которого преобладали костяные.

И тут строй копейщиков, перегородивших вход в город… прыснул в стороны. А из ворот вылетела конная сотня, сбивая с ног и разя на скаку налётчиков. Сразу после этого началось движение в «рыбацкой слободе». Копейщики, быстро выстроившись в три шеренги, с копьями наперевес порысили к катамаранам, а лучники открыли стрельбу по тем, кто остался караулить посудины.

Ещё одна колонна копейщиков, печатая шаг, выходила из ворот на замену коннице, не ставшей ввязываться в затяжную схватку, а разошедшуюся вправо и влево от остановленной её ударом толпы рыжеволосых. И только тут пираты поняли, что это не они сейчас «поимеют» жителей Маси, а их самих уже имеют в особо жестокой форме. Летальной форме, поскольку в живых гелоры не оставили никого.

Как объяснил Элг, «пираты в рабы не годятся, они ничего делать не умеют».

* * *

Я же говорил, что Зата — баба хваткая. И сообразительная.

Оба младших брата господина Хон-су, живших всего в паре кварталов от её усадьбы, слишком долго жевали сопли, а потому так и не успели вырваться из Маси до того момента, как марентцы обложили город. А когда начался грабёж, ещё и оказали сопротивления им. В результате одни пал в неравной схватке, а второй скончался от полученных ран на второй день после разгрома дикарей, приплывших на катамаранах.

Зата не побрезговала появиться на его похоронах и пожалеть вдову первого и сироток второго (их мать, по словам знавших её, женщину очень красивую, пираты забрали с собой). А поскольку имущество самого младшего из братьев (Хон-су был старшим) осталось «без присмотра», объявила, что берёт малышей на воспитание. А потому то, что не разграблено, забирает в свою собственность «до тех пор, пока малыши (три года и год) вырастут». В общем, подрядилась стать этакой опекуншей. Не знаю, как данный финт ушами согласуется с местными законами, но никто против этого даже не вякнул.

Я бы не сказал, что Зате достались сущие пустяки. Даже усадьба, пусть и вполовину меньшая, чем у неё, по местным меркам стоит немало. Плюс к этому лавка, торгующая всяким металлическим, деревянным и текстильным скарбом, плюс некоторое количество лошадей и верблюдов, доставшихся после раздела имущества покойного Хона. Ну, и трое рабов, выполнявших обязанности слуг. Но больше всего она радовалась тому, что сохранилась дефицитная краска, привезённая «с озера Чад».

«Присматривать» за новым приобретением она назначила Элга, который вместе с семейством переселился в бывших хозяйский дом покойного деверя Заты. А поскольку честность этого человека я хорошо знал, то не удивился, когда тот через пару дней явился к Зате и сообщил, что обнаружил тайник с деньгами и медными прутками, имеющими хождение у «дикарей».

Из-за этой находки мы с любовницей поспорили. Она собиралась просто забрать всё в свою казну, а я настаивал на том, чтобы часть найденного она отдала Элгу. Убедить её удалось только тем аргументом, что бывший помощник караванщика станет ещё более верным, если его поощрить. И Элг действительно принялся «суетиться», не только восстанавливая разрушения, нанесённые пиратами, но и вскоре возобновил торговлю в лавке. А поскольку ему не требовалось столько обслуги, как прежнему хозяину, почти всех «вольных» он распустил, а «на освободившиеся площади» впустил «первых в государстве Эстес шорников».

Пару хомутов Сек с помощниками соорудил достаточно быстро, и мы с ними ещё пару дней извращались, подбирая прочую сбрую, которая потребна для того, чтобы пара лошадей, запряжённых в повозку с одной оглоблей, могла не только тянуть груз, но и «притормаживать» телегу при спуске с горы. И опробовали получившуюся конструкцию, перевозя те самые горшки с краской из одной усадьбы в другую. Что ж, получилось довольно неплохо, несмотря на то, что я помнил, как это всё работает, очень и очень относительно. «Грузоподъёмность» пары лошадей в сравнении с прежней, «душащей» упряжью, практически удвоилась.

Полученные от Заты деньги очень даже вдохновили моих несостоявшихся грабителей, и они пару дней бегали по местным купцам, возвращающимся в город, предлагая заказать совершенно новый в Маси товар. И, нужно сказать, небезуспешно, поскольку те, кто доставлял в город брёвна, поглядев на упряжку моей любовницы, быстро сообразили, что за один рейс смогут существенно увеличить прибыль. При этом мужики вовсе не скрывали, что надоумил их на это изобретение «человек света».

Их длинные языки и стали причиной нового поворота в моих приключениях на планете с названием Темпоральный Урод.

Пара копейщиков, явившихся в усадьбу Заты-су потребовали, чтобы я явился к некоему Адол-опу. Судя по суффиксу «оп», неведомый мне Адол принадлежит уже не к простолюдинам, возвысившимся благодаря обладанию материальными ценностями, а к тем, кого на Земле называют дворянами. Причём, достаточно высокоранговыми: что-то вроде графа.

Оказалось, это предводитель войск, направленных правителем Эстеса, чтобы отбить у марентских пиратов город Маси. Величина немалая, поскольку в государстве, расположенном в Западных горах континента, высшая власть не наследственная, а выборная: «короля» выбирают вот из таких «опов» и «енов» (что-то вроде маркиза). Пожизненно. Но без права передачи трона по наследству. При этом учитываются разные факторы — от заслуг перед страной до возраста: не выберут ни старика, который сможет править два-три года, ни юношу, не успевшего ни отличиться, ни обрести жизненного опыта. И Адол-оп вполне себе попадает в эти рамки, обозначенные для претендентов на престол. Если что-то вдруг стрясётся с нынешним «гарантом территориальной целостности Эстеса». Если перевести на земной возраст, лет тридцати пяти, сильный, со взглядом умного человека.

— Как ты, человек света, оказался в этом городе?

Пришлось рассказать свою историю, начиная с выезда на квадрике вдвоём с дочерью кузнеца Оне и заканчивая «заселением» в усадьбу господина Хон-су.