– То есть ты сейчас говоришь мне, что я могу заботиться о них, могу любить их, но никогда не смогу назвать их своими сыновьями?!
– У них есть отец, – упрямо повторяю я. – И они будут помнить и чтить его желания!
– Он умер, Клэр! – рявкает Тристан. – И я не потерплю, чтобы меня наказывали за то, что его больше нет! Я хочу, чтобы они были моими сыновьями по закону!
У меня окончательно отказывают тормоза.
– Никогда такого не будет! – выплевываю я. – Они – сыновья мои и Уэйда! Не твои! И никогда твоими не станут! Я говорила тебе, найди другую женщину и заводи собственных детей – а детей Уэйда я тебе присвоить не дам!
Тристан, вне себя от ярости, бьет кулаком по рулю, и все мы подскакиваем от неожиданности. Патрик заходится ревом.
– Ты его пугаешь!
Тристан сжимает руль так, что белеют костяшки. На его глазах слезы, он смотрит только на дорогу.
Слезы вскипают и на моих глазах, и я сердито их смахиваю.
До самого конца пути мы едем в молчании. Тристан загоняет машину на подъездную дорожку. Мотор не глушит.
– Ты идешь, Трис? – шепотом спрашивает Гарри.
– Нет, приятель, – отвечает Тристан, продолжая смотреть в пустоту. – Я потом тебе позвоню.
– Нет, Тристан! – молит Патрик. – Пожалуйста, пойдем домой! – он снова захлебывается рыданиями. – Не уезжай!
Вцепляется в Тристана с заднего сиденья и просит, умоляет не уходить.
Тристан сидит, закрыв глаза.
Я распахиваю дверцу, злясь на детей за то, что они встали на его сторону, а не на мою. Уж они-то наверняка должны меня понять! Неужели в них нет ни капли верности родному отцу?!
– Выходите из машины! – командую я.
Первым вылезает Флетчер.
– Вон из машины сейчас же! – рявкаю я, теряя терпение. Следующим неохотно выходит Патрик.