Тристан Майлз

22
18
20
22
24
26
28
30

Мои плечи сотрясаются от рыданий; в животе катается тошнотворный, тяжеленный свинцовый шар. Хочется то ли опорожнить желудок, то ли сбежать, то ли поехать к нему… Но ничего из этого я сделать не могу.

Долго стою под струями горячей воды. С каждой проходящей минутой чувство вины становится все нестерпимее.

Ее мерзкий привкус растворяется в моих венах как яд. Меня саму воротит от того, что я наговорила сегодня Тристану, и мучительно стыдно от собственной холодности и жестокости. Он ведь ничего дурного не делал – только любил нас.

– Такое чувство, будто я предала лучшего друга, – шепчу я.

Снова вспоминаю слезы на его глазах, когда говорила эти чудовищные вещи, и захожусь рыданиями.

– О боже, как меня достал этот бесконечный стресс! Почему, черт возьми, ничто не дается мне легко?! – всхлипываю я. – Почему все должно быть так адски тяжело?

Я хочу жить в этом доме с моими сыновьями… и Тристаном.

Вот и все! И не надо мне ничего дорогого, ничего другого.

Зачем ему понадобилось все менять? Ведь это не обязательно.

Сыновья со мной не разговаривают. Разошлись по своим спальням, в доме тихо и печально, как на кладбище, и я знаю, что Тристан сейчас в своей квартире, наедине со своим разбитым сердцем.

Сползаю по стене, сажусь на твердый, холодный кафель. Сжимаюсь в комочек, пытаясь защититься от боли.

Но противоядия от нее нет… Я потеряю его.

Может быть, уже потеряла.

Печаль тяжела. Печаль неподвижна.

Я лежу в темноте и смотрю, как утекают минуты: вот уже 23:53.

Мысли летят к моему прекрасному мужчине. Что он сейчас делает?

Не могу так! Не могу лежать здесь и ничего не делать.

Я должна попытаться все исправить. Я не смогу уснуть, не поговорив с ним. Протягиваю руку, беру с тумбочки телефон и набираю его номер. Мое сердце нервно бьется, пока я жду, когда он возьмет трубку.

Гудки прекращаются… он сбросил звонок.

В животе образуется пустота.