Я лежу в больнице, "привязанная" к капельницам. Сколько прошло времени с той минуты, когда я потеряла сознание у ворот тюрьмы? День, два? Быть честной, я не знаю. Часы моей жизни остановились там, рядом с ним. В миг, когда безжалостный взгляд любимого мужчины вынес мне смертельный приговор.
Безразличие чёрных глаз покрыло льдом мою душу, остановив существование моей души.
— Я забираю её отсюда! Я сам в силах позаботиться о ней! — крики Альберта за дверью заставляют меня на секунду отвлечься от своих мыслей.
Голос мужчины подсказывает мне, что он рассержен.
Знает ли он правду или просто злится, что моё состояние ухудшилось? Надеюсь на второе. Не хочу причинять ему боль. Он этого не заслуживает, а я не заслуживаю его.
Хочется стать змеёй, скинуть с себя кожу, желательно с душой, выкинуть и стать новым "чистым листом".
Возможно тогда, я бы смогла заново себя полюбить, зауважать и принять. А сейчас… Сейчас я чувствую себя ненавистной чужачкой в собственном теле.
Не услышав, как в палату вошли, я вздрагиваю от страха, когда мужская рука прикасается к моим волосам и нежно поглаживает по ним.
— Всё хорошо, моя дорогая! Все хорошо!
Это Альберт. И хоть он сдержан, сквозь маску спокойствия я замечаю, как в глазах его мелькает недовольство. И я чувствую свою вину за это. За все чувствую вину.
— Поедем домой? — бережно спрашивает он.
— К тебе? — шепчу, убрав взгляд в сторону.
— К нам!
«К вам, Амели, к вам! Он твой муж!» — злостно вторит разум, доводя сердце до истерики.
— Как скажешь, Альберт. Мне все равно.
«Все равно на все.» — продолжаю мысленно.
— Пусть поспит — обращается он к кому-то за моей спиной.
Я оборачиваюсь и вижу своего врача, который стоит с шприцем в руке:
— Вам и в правду нужен сон — произносит с досадой и делает укол.
И снова темнота. И снова сны с Давидом.