– Завтра сходим выберем кольцо. О, и мне надо будет позвонить твоему отцу и спросить разрешения.
Уильям вытер пыль с брюк, а потом поднял ее со скамьи.
– Да, ему это понравится. – Элинор обвила его рукой за талию. – Ты уверен? Брак – это навсегда.
– Я уверен, что мы будем семьей. И уверен, что я самый счастливый человек в мире. – Он поднес ее руку к своему сердцу, а потом поцеловал кончики ее пальцев.
В воскресенье Уильям настоял на том, чтобы они пошли на бранч к его родителям. Элинор идти не хотелось. Но теперь, раз они поженятся, отказываться никак нельзя. Элинор расправила плечи, взяла Уильяма за руку и вошла в его роскошный дом с притворной уверенностью, которой не испытывала. Если она станет его женой, придется учиться вращаться в этом обществе. Четыре женщины, которых она изначально сочла белыми, сидели в бархатных пушистых креслах, и Элинор заставила себя спросить, нравится ли им погода и какие у них планы на лето. Уильям принес ей стакан томатного сока, и она видела, что он доволен, хотя его скоро отвлек разговором один из докторов-друзей его отца.
В конце концов ее собеседницы решили пойти посмотреть новые клумбы в патио, и Элинор осталась одна. Чтобы занять себя, она села в темном углу гостиной и стала листать семейные фотоальбомы Уильяма, которые нашла на полке. Там были фотографии младенца Уильяма в белом, малыша на трехколесном велосипеде, с отцом и братом на рыбалке – он высоко поднимал пойманную рыбу, – под рождественской елью в бархатном жилетике и коротких штанах. На каждой фотографии рядом с ним были брат, мать и отец, и он выглядел счастливым и здоровым. Роуз Прайд была молодая и всегда шикарная, а Уильяма-старшего всегда распирало от гордости. Вот этого Элинор хотела для своего ребенка – чтобы он жил в любящей, здоровой и счастливой семье.
Когда подали бранч, Элинор села рядом с Уильямом, с радостью отметив, что Греты и ее родителей нет. Так еда легче шла ей в горло. Краем уха Элинор слушала болтовню за столом на двенадцать человек; на заднем плане «Виктрола» играла негромкую инструментальную музыку. После кокосового торта, кофе и ликеров гости начали расходиться и группками гулять по дому. Погода была достаточно хорошая, чтобы выйти в сад. Элинор нашла скамью возле кустов и устроилась там.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем последние гости ушли, и когда Уильям вышел за ней, Элинор поняла, что теперь пора.
– Ты готов? – прошептала она ему, и ей показалось, что в глазах у него что‐то промелькнуло. Но Уильям тут же улыбнулся, прогоняя с лица все прочие эмоции.
Они вчетвером вышли на задний двор. Одна из служанок в сером вынесла поднос с чаем, песочным печеньем и сливками.
– Давайте сядем, – Уильям показал жестом на садовый стол из кованого железа и четыре таких же стула с пухлыми подушками на сиденьях.
Пока Элинор наливала себе чай, руки у нее дрожали.
– В чем вы специализируетесь в колледже, Элинор? – Роуз Прайд держала чашку так, что мизинчик у нее оттопыривался.
– В истории.
– Хотите стать учительницей?
– Вообще‐то архивистом в библиотеке.
– А, – сказала Роуз, и на этом разговор был закончен. Она повернулась к сыну. – Пока я не забыла – в следующую пятницу у нас благотворительная акция для Городской лиги. Мне надо, чтобы ты пришел.
– Хорошо, – сказал он, потом откашлялся. Уильям глянул на Элинор и кивнул. – Мама, папа, я хочу вам сказать, что у нас хорошие новости.
Роуз Прайд явно была неприятно поражена.
Без дальнейших предисловий Уильям объявил: