Он не похож на других. Его молчание — это не просто тишина. Это барьер, стена, которая отделяет его от всего мира. И я каждый день пытаюсь пробить эту стену, как будто у меня есть шанс. Как будто есть надежда, что однажды он пустит меня внутрь, хотя бы ненадолго, хотя бы на шаг. Я знаю, что он не хочет. Знаю, что он боится этого. Его молчание иногда давит на меня так сильно, что я чувствую, как ломаются мои собственные кости. Я пытаюсь понять его, но каждый раз, когда мне кажется, что я подошла ближе, он снова закрывается, отстраняется, как будто боится самого себя.
Каждое его слово — как скрежет ножа по стеклу. Резкое, холодное, безжалостное. Но в этих словах я иногда слышу нечто большее. Что-то, что он прячет, как будто боится, что если кто-то это увидит, его мир разрушится. Я вижу это в его глазах, когда он смотрит на меня чуть дольше, чем нужно, когда его руки едва заметно дрожат, когда он злится на меня, не зная, как ещё выразить свои чувства.
Но я вижу это. И я не боюсь. Даже когда он становится грубым, когда его слова режут по-живому, я чувствую, что за этим стоит нечто большее. Глубокая, тёмная бездна, которую он прячет даже от себя. И эта бездна манит меня, тянет к себе, как магнит, даже если я знаю, что могу утонуть в ней.
Я люблю его. Боже, как я люблю его. Я не могу объяснить это, не могу даже признаться себе в этом полностью, но я знаю, что люблю. Люблю каждую его холодную усмешку, каждое его резкое слово, каждую секунду, когда он смотрит на меня, пусть не так, как я мечтаю, пусть очень редко с теплом. Но он все что у меня есть. Я одержима им. Он мое все. И мне кажется, я тоже кое-что значу в его жизни.
Но он никогда не скажет мне этого. Никогда не покажет, что чувствует что-то подобное. Потому что для него это слабость. А слабость — это то, чего он боится больше всего на свете. Он боится чувств, боится привязанностей, потому что они делают его уязвимым. И я понимаю его. Понимаю, потому что я такая же. Он научил меня быть сильной, научил меня прятать свои слабости, чтобы никто не мог использовать их против меня. Но он не научил меня прятать чувства к нему. Не научил, как не любить его.
И каждый день я вижу его, рядом, и каждый день это мучение. Смотреть на него, знать, что он никогда не станет моим, потому что он боится сам себя. Я стою перед зеркалом, и слёзы начинают литься по щекам. Не хочу плакать. Хочу быть сильной. Как он. Хочу, чтобы он увидел, что я могу быть такой же, как он — сильной, независимой, хладнокровной. Но я не могу. Я просто девочка, которая любит его, и это моя слабость. Моя единственная слабость, которую я не могу скрыть.
Когда он впервые привёз меня к себе, я не знала, что думать. Это было как прыжок в ледяную воду — шок, страх и невозможность дышать. Я помню, как дрожала, сидя на заднем сиденье его чёрной "Бугатти", когда он молча вёл машину, глядя прямо вперёд, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я думала, что это ненадолго. Думала, что он просто оставит меня где-нибудь на пару дней, а потом выставит за дверь, словно ненужный мусор, от которого он хотел избавиться. И в какой-то момент я почти надеялась на это, потому что не понимала, зачем я ему. Почему он меня забрал? Почему просто не оставил на улице, не дал исчезнуть? Почему внял моим мольбам. Такой сильный, такой красивый, мужественный. Я боялась каждого его слова, каждого его взгляда. Он был таким холодным, таким чужим. Его присутствие было пугающим, давящим, словно он был сделан из льда. Он даже не старался быть грубым — ему не нужны были слова, чтобы показать, что ему наплевать. Или, по крайней мере, он хотел, чтобы я так думала. Его молчание было как нож, разрезающее воздух между нами. И я всё время пыталась угадать, что скрывается за этим молчанием, что он думает обо мне, о себе, о том, что делает.
Он молча оставлял деньги на столе — тонкие зелёные купюры, аккуратно сложенные, — и исчезал на несколько часов, а иногда и на целые дни. Он не говорил мне, куда уходит, не объяснял, что делает. Он просто уходил, и всё. А я оставалась одна в его огромной, холодной квартире, словно в пустыне, полной призраков. Тишина, которую он оставлял после себя, была тяжёлой, она нависала надо мной, сжимала меня, как стальные оковы. Я блуждала по комнатам, как потерянный ребёнок, касалась стен, мебели, искала хоть какой-то след жизни, но не находила ничего. Пустота. Она была повсюду. И эта пустота поглощала меня.
Глава 12
Каждый раз, когда он уходил, я чувствовала себя ещё более потерянной. Я не знала, как жить в этой тишине, не знала, как существовать в мире, где нет ни души, где никто не заговорит со мной, где никто даже не посмотрит в мою сторону. Я чувствовала себя никем, ничем. Пустое место, которое случайно заняло пространство в его доме. Я пыталась делать что-то, чтобы заслужить его внимание, его признание. Убиралась, готовила еду, даже пыталась расставить вазы с цветами, чтобы хоть как-то оживить эту мрачную обитель. Но всё это было бессмысленно. Он приходил, бросал на меня свой холодный, оценивающий взгляд и уходил снова, словно проверяя, не исчезла ли я, пока его не было.
Я боялась его возвращения, потому что каждый раз, когда он возвращался, он был всё такой же — замкнутый, холодный, смотрящий на меня как на проблему, от которой ему надо избавиться. Но каждый раз он оставался. Не спрашивал, как я, не спрашивал, что делала весь день, но его присутствие, тяжёлое и молчаливое, давало мне понять: он следит за мной. Он не говорил мне об этом, но я чувствовала это по его взгляду, по тому, как проверял, дома ли я, когда возвращался ночью. Он всегда проверял. Всегда.
Иногда он приходил вместе с Ашером. Их голоса — грубые, приглушённые, обсуждающие что-то мрачное, что-то опасное — нарушали тишину квартиры. Ашер был другой. Не такой, как Тамир. Он мог смеяться, шутить, иногда даже пытался заговорить со мной, но я всегда чувствовала, как его взгляд скользит по мне, как будто он пытается разгадать, зачем я здесь. Он, наверное, думал, что я мешаю, что я — его слабость. И это пугало меня. Каждый раз, когда Ашер приходил, я старалась спрятаться, быть незаметной, чтобы никто не думал, насколько я здесь лишняя.
Я помню, как однажды ночью я проснулась в гостиной, свернувшись на диване, и увидела Тамира. Он сидел в кресле напротив и смотрел прямо на меня, не двигаясь. Его глаза, обычно холодные и пустые, в тот момент были… другими. В них что-то проскользнуло — тень, которую я не могла понять, но которая заставила меня почувствовать, что я не совсем чужая для него. Это был один из тех редких моментов, когда я видела в нём не просто хищника, не просто бездушного убийцу, а человека, который борется с чем-то внутри себя. Его взгляд был таким же острым и холодным, но в нём мелькнула искра — может, это было сострадание, может, что-то ещё, я не знала. Но я поняла, что он видит меня. Не просто смотрит на меня, а видит. Он не сказал ни слова. Просто сидел там, и я не знала, что делать. Хотелось что-то сказать, поблагодарить за все, но язык не слушался. Я боялась разрушить это мгновение, боялась, что если заговорю, он снова станет тем чужим, холодным Тамиром, который не видит во мне ничего, кроме проблемы. Я просто лежала и смотрела на него. Тишина между нами была такой густой, что я почти слышала, как она хрустит. Он подвинулся, наклонился ко мне и сказал тихо, но твёрдо: "Спи." Просто одно слово, но оно прозвучало, как приказ, и я подчинилась. Закрыла глаза и снова свернулась калачиком, чувствуя его взгляд на себе.
Я слышала, как он встал, как его шаги заглушили тишину квартиры, но я знала, что он не ушёл. Знала, что он останется, чтобы следить за мной, чтобы убедиться, что я в порядке, даже если он никогда не скажет этого вслух.
Эти первые месяцы были самым странным временем в моей жизни. Время, когда я училась жить заново, училась понимать, что значит быть под защитой человека, который сам словно ищет, от чего ему нужно защищаться. Монгол не был моим другом, не был моим героем, но он был тем, кто дал мне новую жизнь, и я не знала, как благодарить его за это. А может, он и не ждал благодарности.
И потом, когда Ашер снова появился, когда они вместе сидели и что-то обсуждали, я слышала, как он шептал Монголу, что девчонка делает его слабым. Он не знал, что я слышу. Не знал, что каждое его слово впивалось в мою грудь, как нож. "Она тебя уничтожит, Тамир, ты это понимаешь?" — сказал Ашар, и его голос был полон беспокойства и…неприязни. Ко мне.
Я слышала, как Тамир выдохнул, и эта тишина после его выдоха была ещё громче, чем любые слова. "Не лезь. Она — моя забота. Тебя не касается," — сказал он, и я почувствовала, как от радости зашлось сердце. «Она — моя забота». Это намного больше, чем я от него ожидала. И в тот момент я поняла, что он борется не только с собой, но и с теми, кто пытался заставить его измениться, отказаться от меня.
Эти первые месяцы я боялась того, что однажды он уйдёт и не вернётся. Но каждый раз, когда он возвращался, каждый раз, когда его тень пересекала порог квартиры, я замирала от счастья. Он стал причиной моей радости. И я полюбила его. Не быстро, нет. Он вошел в мое сердце медленно. Но останется там навечно. Даже когда я умру я буду любить его.
Тамир никогда не говорил мне, зачем привёз меня. Никогда не объяснял, почему не оставил на улице, как других. Но я чувствовала, что это не было просто капризом. Это было чем-то большим. Это было чем-то, что он сам не мог объяснить, но что заставляло его оставаться рядом. И этого хватало. Мне хватало. Пока.
Глава 13