– Да, – изрек он. – По моему разумению, многие его идеи отжили свое. Новое время требует новых воззрений.
– Вот как? Может, по-твоему, и отношение к собакам должно измениться? – осведомилась О-ха. – А-конкон утверждает, что они все предатели, отказавшиеся от высокого предназначения, уготованного зверям природой. Говорит, это непотребные создания, чужие и враждебные всему живому, настоящие исчадия зла.
– Ну, по-моему, старик уж чересчур загнул, – осмелился возразить А-лон.
– Неужели? – обернулась к нему О-ха. – А я вот знаю одного пса, для которого исчадие зла еще слишком мягкое определение.
– Это ты про Сейбра? – подхватил Камио. – Про того громилу в усадьбе?
– Да, про Сейбра, – вскинулась О-ха. – Будь мой муж жив, уж он, конечно, отыскал бы способ отомстить этому выродку за смерть наших детенышей. Уж он бы…
– Так этот мерзавец убил твоих детенышей? – выдохнул Камио.
– Сам он к ним не прикасался, но смерть их – на его совести. Если только у него есть совесть. Жаль, сейчас перевелись отважные лисы, которые поквитались бы с этим нечестивцем. Конечно, глупо тягаться силой с таким чудовищем, но раньше лисы всегда изобретали способы отомстить врагам. Умные лисы, я имею в виду…
– Такие, как твой А-хо? – уточнил Камио.
– А какие же еще?
Камио, словно позабыв о разговоре, погрузился в раздумье. Его отрешенный взгляд, скользнув над полями, устремился вдаль, к неведомым местам, которые невозможно разглядеть отсюда. Наверное, ему вспомнился дом и вдруг навалилась тоска по родной стране, решила О-ха, украдкой наблюдавшая за ним. Зачем только она все время его подкусывает, с раскаянием подумала лисица. Но остановиться было выше ее сил. О-ха сама не понимала, почему этот лис, который так настойчиво суется в ее жизнь, выводит ее из себя. Она всячески избегала Камио и, если ей случалось заметить его издалека, сворачивала в сторону. Если же ей не удавалось отделаться от разговора с ним, она испытывала стеснение и неловкость.
– Тот, кто разделается с этим псом, полагаю, может рассчитывать на твою признательность? – неожиданно обернулся к ней Камио.
– Конечно, – пробормотала опешившая О-ха.
– Прекрасно.
В глазах Камио мелькнула мрачная решительность. «Пожалуй, на этот раз я слишком далеко зашла», – встревожилась О-ха. Но прежде чем лисица собралась пойти на попятную, Камио снова заговорил:
– Ну, пока. Приятно было поболтать с вами… К сожалению, меня ждут кой-какие дела. Надеюсь, вскоре увидимся. – И по склону холма он направился вниз, к реке, поблескивающей в лучах утреннего солнца.
Некоторое время О-ха и А-лон молчали. Лишь щебетание птиц и стрекот насекомых во влажной траве нарушали тишину.
– Думаю, О-ха, ни разу в жизни ты не совершала более подлого поступка, – вдруг выпалил А-лон. – Я всегда уважал тебя. После гибели мужа ты держалась с таким достоинством! Я полагал, у тебя благородная душа. Вижу, это была ошибка. Ты поступила низко.
О-ха ошарашенно уставилась на лиса. От кого, от кого, но от А-лона она не ожидала подобной грубости. От удивления О-ха словно язык проглотила. Она пыталась сообразить, чем же вызвала столь яростную вспышку гнева.
– Прости… Но я не понимаю, о чем ты, – обретя наконец дар речи, пробормотала лисица.