Инициатор

— А! — закричала мать Ольга.

Радужное, полое, с красным, заметалось, стремясь выскользнуть. И тогда Алиса ухватилась сильнее и распахнула рот, таща к себе. Пить, пить — билось в каждой жилке, колотилось под черепом.

— Да отцепись же! А!

— Матушка!

Она почти уже доволокла сопротивляющийся пузырь, почти, но… Пузырь метался, тянулся обратно, тащил за собой так, что у Алисы трещали все жилы, схожие с расплавленным мороженным — тяжёлые, малоподвижные и растекающиеся под кожей вялым киселём.

— Да что это же это! Господи!

Алиса задержала схваченный ломоть почти у жадно раскрывшегося рта и задумалась: «О чём говорит матушка Ольга? Что происходит?». Но жажда была сильна. Потом узнаю… И снова потащила.

— Да чего вы стоите?! Помогите!

— Матушка! А!

И плещущемуся яростным бурлением красной воды рыбьему пузырю на помощь прикатился ещё пузырь, и ещё, и ещё. И вместе они, спихивая её руки по пальцу, коряво вцепившемуся в полый сосуд, начали отрывать добычу от её лица.

— Алиса, брось! Брось! Брось, я сказала!

Голос сестры Софьи зазвенел от напряжения. Это значило, что происходило что-то важное, особенное, где нельзя было не подчиняться. И она согласно разжала пальцы. Полый сосуд заплескал красной водой и отдалился.

— Воды… — просипела Алиса.

— Матушка? Как вы?

— Сволочь! Гадина! Дрянь такая!

Голос матушки метался вокруг неё, срываясь с металла в слёзы. И всё пространство между ними словно поляризовалось, притягиваясь и отталкиваясь.

— Она не понимает ещё, матушка. Она ещё под наркотиком. Когда очнётся — даже помнить не будет. Поймите, это не сознательные действия. Она ещё не может…

— Дрянь! — матушка Ольга сплюнула.

И Алиса почувствовала, как по лицу — резиновому, чужому, словно маска, — стекает влажное пятно.

— Значит так… Запомните! Ничего не было! Понятно?