– Эй, мелочь, валите в пень!
– Людмила Геннадьевна, а они мешают!
Как будто жалко! Мы обиженно забились на последние парты.
Но это было не все! Посреди урока учительница химии притащила огромный стеклянный таз, налила в него воды, а потом… На стол встала тусклая жестяная коробка, в коробке оказалась еще одна, из белого материала, в ней – темный пузырек, в нем – мутное масло. И из этого масла на картонную тарелочку тяжело вывалился тяжелый оплывающий серый комок.
– Натрий – активный металл. Он настолько мягкий, что режется ножом. Берем один ма-а-аленький кусочек, осторо-о-ожно… не больше половины горошинки… внимание… помещаем в воду…
Быдыш-ш-ш!!!
Мы прямо подскочили. Даже восьмиклассники удивленно загалдели. Этот натрий был вообще неведомо что! Он носился по тазу, пускал пары и шипел как ненормальный. Мама дорогая!
Потом в таз что-то плеснули, и вода окрасилась в розовый цвет. Но это было уже так себе – ерунда, детские игрушки.
Восьмиклассники торопливо писали. Кто-то тайком заглядывал в тетрадку соседа. И вот раздался звонок, задвигалась мебель, заворочались широкие спины, тонко зазвенели пробирки.
– Все подносы – в лаборантскую! Все за собой убираем! Тетради – на стол.
Ну, наконец-то. Мы остались одни посреди разоренного кабинета, на руинах непознанного волшебства – забытые Золушки, внештатные технички.
– Ну, что… парты?
Горки соды, мокрые тряпки, пасту от ручек – красной стеркой, жвачки – тупым ножом. На полу не нашлось ни одного черного развода, хоть в этом повезло.
– Вроде все.
– Вон там еще…
– Жирно будет. И так пусть спасибо скажут.
– Где наша-то? Придерется еще.
– В столовке ест.
– Теперь вот жди ее еще…
Время шло, а учительницы все не было. За окнами синело. Мы не имели права уйти, не закрыв кабинет. Нам было скучно. Куда же она пропала?