— Огонь!
— Огонь! — эхом повторяет Хакас.
Пушки и маги выдают слаженный залп по незащищённому теперь поместью. Часть стены разлетается в клочья, лопаются окна, изнутри дома сразу же начинает валить дым. Ускорившись, я бросаюсь вперёд. Ну что, Ватагин, вот и пришёл твой час!
Когда я приближаюсь к крыльцу, барон сам выходит мне навстречу. Его лицо бледное, как мел, и он двумя руками держит перед собой меч. Он склоняет голову и говорит:
— Барон Зверев. Я признаю поражение. Прошу вас, примите мой родовой меч, как положено победителю и проявите милосердие к обитателям дома.
— К обитателям — с радостью. А вот к вам… Это вряд ли, — отвечаю я.
Ватагина начинает бить крупная дрожь. Подняв на меня глаза, он с трудом разлепляет губы и говорит:
— Ваше благородие, но…
— Вы помните, что я обещал? — перебиваю я.
— Да.
— Тогда о каком милосердии вы говорите? Вы знали, что вам грозит, когда решили объявить мне войну. Пусть и другие узнают, что случается с теми, кто не верит в мои угрозы.
— Барон Зверев, могу я кое-что сообщить вам?
— Слушаю.
— Я хочу, чтобы вы знали, что я был против объявления вам войны, но мне приказал это сделать мой сюзерен, граф Ярыгин. Я хочу, чтобы вы это знали.
— Всё?
— Всё, — ответил барон.
Короткий удар струны прерывает жизнь Ватагина.
Больше сопротивления никто не оказывает. Гвардейцы выходят наружу с поднятыми руками, переступая через тело своего господина, и затравленно смотрят на меня, ожидая такой же участи.
— Не надо так на меня пялиться. Если хотите сдаться, я принимаю вашу капитуляцию, — отмахиваюсь я.
Откуда-то из дома вдруг выбегает Щелкунчик. Увидев меня, он издаёт радостный вопль, а потом прыгает мне на руки. Чешу его между рогов и говорю: