– Н-н-не знаю, я не врач.
– А я врач, но о таких методах никогда в жизни не слышал! – воскликнул я и хотел было направиться в столовую, но Уильям остановил меня, вцепившись в руку.
– Н-н-не н-н-надо, п-п-п-пож-ж-жалуйста. Б-б-будет х-хуже.
Я отдернул руку и уверенной походкой пошел к столовой. Дверь оказалась закрытой изнутри, и тогда я громко постучал. С обратной стороны послышались шаги, дверь слегка приоткрылась, и на меня посмотрел санитар, посоветовавший мне проваливать.
– Что тебе еще надо, доктор?
– Кто вам позволил заниматься рукоприкладством?
– Что? – выкрикнул санитар, резко открыв дверь. – Это не твое собачье дело!
Он с размаху ударил лбом мне в нос. Удар оказался настолько сильным, что я моментально потерял равновесие и рухнул на пол. В глазах потемнело, а где-то позади я услышал крик моего соседа по палате. Он подбежал ко мне и закрыл собой.
– П-п-простите его. Он н-новенький, еще н-не з-знает, ч-ч-ч-что к ч-ч-чему.
– Когда же вы, придурки, запомните, что вас здесь лечат и вы не должны вмешиваться в процесс лечения? Убери его отсюда.
Уильям помог мне подняться с пола и добраться до палаты. Я сел на кровать и обхватил голову руками. Вот паскуды! Твари! Ярость взыграла внутри меня, и я хотел вновь вернуться в столовую, чтобы дать отпор и защитить старика Думитру, но Ларсен не пустил меня. Он стоял возле двери, вцепившись в косяк, и мотал головой. На самом деле я благодарен ему за это. Мне не стоит влезать в разборки с санитарами, потому что я хочу поскорее выбраться отсюда. А если я сейчас пойду в столовую и измордую одну из этих тварей, то это станет поводом для врачей признать меня буйным. Теперь надо глубоко вздохнуть и успокоиться. Может быть, стоит сказать доктору Гюнстеру о поведении санитаров? Глупо. Он сам наверняка в курсе всего этого. Гюнстер, Гюнстер… Откуда же я знаю его имя? Этого не может быть!
Я вскочил с кровати и засунул руку под матрас в поисках дневника Майкла. Вот он. Гюнстер, Гюнстер… «22 августа 1952 года. Осенняя депрессия пришла раньше времени. Она накрыла меня с головой и держит так крепко, что я не в силах пошевелиться. Я ничего не записывал в дневник больше недели. За это время я обратился к психиатру Штефану Гюнстеру».
Вот откуда я знаю его фамилию – отец Оливера Гюнстера лечил Майкла здесь, в этой больнице, четыре года назад.
Дверь приоткрылась, и появилась голова молоденькой медсестры: «Саймон Брис, вас вызывает доктор Гюнстер. Кабинет в конце коридора».
Отголоски следствия
– Как вам ваш сосед по палате? – задал первый вопрос Гюнстер, едва я успел переступить порог.
– Приятный человек.
– В общем-то вы правы, но он бывает очень буйным и способен причинить вред окружающим.
– Он мне сказал, что ему поставили диагноз «эпилепсия».
– Да, все верно. Но у него есть и другие проблемы, не считая этой страшной болезни. Садитесь, Саймон.