Я сдвинул плечами.
— Не знаю пока. Либо там начнется пожар, либо из ворот выскочат с весёлыми криками «Нас убивают, спасите!»
Он усмехнулся, в глазах скепсис, но сказал коротко:
— Вы командир.
— Сам удивляюсь, — ответил я. — Я — и командир?.. Где Иван?.. Иван, командир зовет!
Слово «командир» они понимают лучше, чем «барин» или «его благородие». Пока искали Ивана, я прокручивал в мозгу новый вариант, как одним элегантным движением избавиться от этого грёбаного чиновника по попечительству, а также от этой петербургской семьи Вадбольских, даже не представляю, чего хотят на самом деле. Капиталами не владею, чтобы наложить лапу, да и вроде бы он может только контролировать мои расходы, как несовершеннолетнего, но не в его власти взять из моих денег ни рубля… Хотя это напрямую не может, но в законах всегда найдутся лазейки, к тому же есть возможность нанять изворотливых юристов. Если ещё не нанял.
Иван бегом прибежал со двора, в руке гаечный ключ, явно возился с нашим стареньким автомобилем.
— Ваше благородие?
— Иван, — сказал я, — готовь бандероль для моих родителей. А я напишу им очень убедительное письмо.
Вряд ли им захочется покидать своё насиженное место, пусть и уже почти разрушенное временем, но оба полагают, что их век тоже заканчивается, так что всё путём, ничего менять не нужно.
Я сделал в письме упор на то, что нужна их помощь, без них бесправен, а до восемнадцати лет ещё полтора года, меня тут в бараний рог скручивают, жилы тянут, выжимают досуха, а за ними был бы как за каменной стеной, никто не посмеет навязывать попечительство при живых и дееспособных родителях.
— Отправишь курьерской, — велел я. — Пусть дороже, но нам важно, чтобы письмо дошло побыстрее! Да-да, семья — великая сила!
Работа в хозяйстве Шершня кипит, товар завозят в склады, что-то грузят на телеги, поздно вечером он принял пару хорошо одетых людей, совсем не бандитской наружности, говорил с ними недолго, уехали на дорогом автомобиле.
Людей с оружием больше не стало, все ещё надеется, что соберу ещё ценное и убегу. А если нет, всегда успеет призвать боевиков со стороны, ясненько, переплачивать не хочет.
В полночь я с сильно стучащим сердцем велел тихо:
— Выдвигаемся. Действуем по плану. Займите позиции и ждите сигнала.
Один за другим они исчезли в ночи, подбираясь к контролируемому бандой Шершня конгломерату зданий.
Сначала часовых. Хотя какие там часовые, простая охрана. Моя гвардия из пяти человек — сильные и отважные воины, но привыкли сражаться с противником лицом к лицу, здесь ещё не в ходу диверсионные отряды, лазутчики и прочие, которых не берут в плен, а расстреливают на месте.
Из меня тоже диверсант, как из говна пуля, но я хоть знаю, что это и как надо действовать.
Скрадываясь, передвигаясь в тени, я прокрался на территорию Шершня. Навстречу идет охранник, за спиной винтовка, выражение недовольной морды говорит, что остаток ночи лучше проведёт у кого-то из баб, а Шершню скажет, что всю ночь бдил, охраняя его добро.