— Шуты Березовке не нужны, — прищурился я. — А работники — очень даже. А раз ты такой наблюдательный, то иди работай.
Мужик еще немного поворчал, но спорить не стал. Видать, понял, что со мной шутки плохи. Поплелся он ко рву, а за ним и второй любитель посмеяться потянулся. Я же только усмехнулся. Ничего, пусть поработают. Быстрее поймут, что к чему.
Только я собрался идти к себе, как вдруг увидел Добрыню. Он шел прямо ко мне, и вид у него был грозный. Вот те на, а этого что сюда принесло?
— Здравствуй, староста, — сказал он, подойдя ко мне.
— И тебе не хворать.
— Вижу, учишь свою дружину, — оглядел он моих мужиков, которые с опаской поглядывали на нас.
— Учу, — подтвердил я.
— Только вот что-то не похоже это на учебу, — усмехнулся Добрыня. — Больше на бабьи забавы смахивает.
— А ты, я смотрю, большой знаток ратного дела?
— Побольше твоего, — дерзко ответил Добрыня. — Я с детства с топором да копьем обращаюсь. А ты что им можешь дать?
— А ты сомневаешься? — прищурился я.
— Сомневаюсь, — кивнул Добрыня. — И не только я. Люди уже смеются над твоей дружиной.
— А тебе-то что до этого? — нахмурился я. — Зависть? Или работы для тебя нет? Вон, — я кивнул на языкастых, что копают ров, — они тоже без дела слонялись. Нашел работенку.
Сначала, Добрыня уставился на копающих ров, потом упер свой взгляд на меня. Что-то он туго соображает, кажется.
— Это я-то завидую? Да чему тут завидовать? Тому, что ты позоришь Березовку? Нет уж, уволь. Я хочу, чтобы у нас была настоящая дружина, а не сборище скоморохов.
— И что же ты предлагаешь?
— Предлагаю тебе, — Добрыня выпрямился. — Оставь это дело. Дружиной должен командовать тот, кто в этом толк знает. То есть я.
Я чуть не поперхнулся смехом. Он не шутит?
— А с чего ты взял, что ты знаешь в этом толк? — усмехнулся я. — То, что ты умеешь оружием махать, еще не значит, что ты хороший командир.
— А я и не говорю, что только оружием владеть могу, — возразил Добрыня. — Я и людей за собой вести могу. А ты — чужак. Тебе здесь не место.