— Что, староста, — процедил он сквозь зубы, — не справляешься?
— Не мешайся, Добрыня, — не остался я в долгу.
— А я вот девушку хотел проводить, — сказал он, переводя взгляд на Милаву. — Поздно уже, одной-то боязно.
Милава вздрогнула, прижимаясь к стенке.
— Не надо меня провожать, — тихо сказала она. — Староста защитит.
Добрыня скривился, будто лимон съел. Неприятный тип. Он окинул взглядом мою уверенную в себе физиономию.
— Ну, как знаешь, — бросил он и, развернувшись, ушел.
Старейшины, что-то пробубнили про то, что уже поздно и тоже ретировались. Это хорошо, а то я уже не знал как их спровадить.
Я посмотрел им вслед. Странно это все. Не нравился мне этот Добрыня. Ох, не нравился. И не просто так он тут околачивался. Такое ощущение, ято Добрыня положил глаз на Милаву. Это будет проблемой. А я еще с убийством Тимофея не разобрался.
Но разбираться надо. И, как минимум, надо опросить Степку.
— Ну что, — говорю я, присаживаясь рядом со Степкой на корточки. — Рассказывайте, что тут у вас произошло.
Степа застонал, попытался приподняться, но Милава подбежала и мягко удержала его.
— Лежи, лежи, Степушка, — запричитала она. — Не шевелись. Тебе ж больно.
— Да ладно, — отмахнулся парень. — Переживу.
Он с трудом сфокусировал на мне взгляд. Глаза мутные, ничего не соображает.
— Погоди, Степка, — остановил я его. — Давай сначала разберемся. Ты как себя чувствуешь? Сильно болит?
— Да вроде терпимо, — прохрипел он. — Только голова раскалывается, будто молотом кто-то вдарил. И в ушах звенит.
— Это ничего, — успокоила его Милава. — Сейчас я тебе еще травки приложу, и все пройдет.
Она достала пучок каких-то сушеных листьев, принялась разминать их в руках. Запахло мятой. И откуда на мельнице все это? Видимо не впервой она тут гостит. Это какой-то любовный треугольник что ли? Добрыня-Милава-Степан?
— Ты, Милава, это… не отвлекайся пока, — попросил я. — Лучше расскажи, что ты видела. Как все случилось?