«Семья», ага. Я бы эту «семейку» в темном переулке не встретил. Разве что с бейсбольной битой.
— Ну, это правильно! Отдыхать тоже надо! — он подмигнул и, понизив голос, доверительно сообщил: — А я вот после праздников премию тебе выпишу. Заслужил!
— Спасибо, — кивнул я, мысленно добавив: «Ага, конечно. Разбежался».
Дешевый трюк. Даже не оригинально. Я же видел финансовые отчеты, нет у тебя денег на премирование. И не предвидится с такими то долгами.
Тем временем Ольга, одна из немногих коллег, с которыми у меня нормальные человеческие отношения, представила новый дизайн рождественской рекламной кампании. Стильный, современный, с продуманной композицией, гармоничной цветовой гаммой и использованием всех последних трендов в визуальной коммуникации. Чувствовалось, что она вложила в этот проект душу, горела им, отшлифовывала каждую деталь. Результат был впечатляющим. По крайней мере, для тех, кто отличает один шрифт от другого.
— Ну что, коллеги, оценим шедевр от нашей Ольги! — громогласно объявил Геннадий Петрович.
Дальше начался тихий ужас. Представление одного актера с трагическим финалом. Усач, в дизайне разбирающийся примерно так же, как я в ядерной физике, начал свою «экспертную» оценку. «Мазня», «безвкусица», «пустая трата времени» — это были самые мягкие выражения. С каждым словом лицо Ольги становилось все мрачнее. Она стояла, сжимая в руках презентационный пульт. Жалко девку.
Проект, конечно же, сняли с презентации. Поручили переделку приятелю Геннадия Петровича — рекламщику старой закалки, известному своей «креативностью» в стиле «вырвиглаз 90-х». Я видел его работы. Это был ужас.
Ольга стояла в такой позе, будто ее облили помоями, что не так уж и далеко было от истины.
— Да не расстраивайся ты так, — сказал я, положив руку ей на плечо. — Он просто идиот.
— Но как же так? — Ольга с трудом сдерживала слезы. — Я так старалась…
— Забей, — я пожал плечами. — «Моржик» не стоит твоих нервов. Да и моих тоже.
— Ты что-то задумал? — Ольга знает меня достаточно хорошо.
— Увидишь, — усмехнулся я. — Считай это моим новогодним подарком. Нам обоим. И этому… «эффективному менеджеру».
Конец интерлюдии.
968 г., весна.
с. Березовка.
Я рванул к мельнице, взлетая через порог. В полумраке увидел Степана. Лежит на полу, скрючившись.
— Степа! — крикнул я, бросаясь к нему. — Живой?
Парень мычал что-то нечленораздельное и пытался приподняться, схватившись за голову. Из-под спутанных волос сочилась кровь. Та девчонка, что кричала о смерти Тимофея, обнимала Степку, причитая: