Через полчаса лифт издает сигнал, и моя лучшая подруга врывается в квартиру. Я поднимаюсь с дивана, на котором сидела все это время, сжимаю колени, словно наказанная школьница. В тот момент, когда ее руки обнимают меня, я разрываюсь в слезах.
Я вцепляюсь в нее, обнимая так крепко, как только могу. Мне не хочется ее отпускать, я зарываюсь лицом в ее густые черные волосы. Проходит несколько мгновений, прежде чем мы разжимаем объятия. Она берет мое лицо в ладони, пристально изучая меня своими умными голубыми глазами. Убедившись, что я не ранена, она с облегчением выдыхает и усаживает меня обратно на диван, роняя сумку позади себя и беря мои руки в свои.
— Адди, что, черт возьми, произошло в той клетке? — шепчет она, не сводя с меня глаз, словно Никко вообще не существует.
Я качаю головой, позволяя слезам катиться по щекам. Я даже думать о вчерашнем не могу, не то чтобы говорить об этом. Как всегда, Миа понимает. Она снова обнимает меня, моя голова ложится ей на грудь, лицо зарывается в ее мягкое красное платье. Обычно по субботам она работает, поэтому почти всегда надевает костюмы с юбками-карандашами, но сегодня на ней простое повседневное платье, подчеркивающее ее стройное, мускулистое тело. Она выглядит больше как балерина, чем я когда-либо могла бы с моими щедрыми изгибами, ставшими следствием ее многолетней одержимости спортзалом — привычки, появившейся еще тогда, когда она была закомплексованным подростком с лишним весом и брекетами.
— Ты не мог бы? — резко говорит она, и я понимаю, что этот выпад адресован Никко, который стоит слишком близко.
— Босс сказал присматривать за ней, — отзывается он.
— Стены этого пентхауса на нее не нападут, и ты прекрасно знаешь, что я тоже. — Она делает паузу, а затем ее тон смягчается. — Слушай, я все понимаю. И мне правда, искренне жаль за ту ситуацию, в которую я тебя втянула, мы можем поговорить об этом в любое время, но только не сейчас.
— Правда? Жаль? — его голос становится резким.
Я отпускаю ее и медленно поднимаю взгляд. Похоже, враждебность Никко грозит перерасти в проблему.
— Вот в чем проблема, когда ты хороший парень, — ворчит он. — Люди никогда не думают, что ты можешь стать проблемой. Они думают, что могут играть тобой без последствий.
— Никко, мне действительно жаль, — повторяет Миа, разворачиваясь к нему. — Я никогда не хотела причинить тебе боль, я была... — Она замирает на мгновение, облизывая губы, обдумывая слова. — Я правда хотела тебя. С того момента, как увидела тебя у нашей двери, когда ты пришел за Адди перед шопингом, я захотела тебя. Просто...
Она замолкает, потому что, несмотря на то, как его бледно-голубые глаза пылают, когда он смотрит на нее, ей нечего сказать, чтобы исправить это. Она использовала его, и не раз, а во многом даже из-за меня.
— Это моя вина, — вмешиваюсь я. Глаза Никко мгновенно переносятся на меня, и сдержанная страсть, которая была там секунду назад, исчезает, уступая место презрению. Я кладу руку на грудь, искренне глядя на него снизу вверх. — Пожалуйста, постарайся понять. Мне нужна была помощь. Я была в отчаянии. А Миа и я... мы близки уже много лет. Мы единственная семья друг для друга.
Единственная семья, которая у нас вообще когда-либо была, но вдаваться в такие детали я сейчас не собираюсь. Тем более, я не уверена, хочет ли Миа, чтобы Никко знал все это.
— Значит, она выбрала тебя вместо меня, — наконец говорит он. Он фыркает, презрение исказило черты его лица. — Конечно, выбрала. Вы же одинаковые. — Он делает шаг ближе, продолжая: — Две развратные шлюхи.
Миа вскакивает на ноги и отвешивает ему пощечину. Его лицо темнеет от гнева, словно над ним сгустились тучи. Я уверена, что он собирается ударить ее в ответ, поэтому резко встаю и становлюсь между ними.
— Так, думаю, всем нам стоит успокоиться, — говорю я. — Мы наговорили и натворили достаточно, и всем досталось.
— Это вы первыми вонзили нож, — шипит Никко. — Безо всякой провокации с моей стороны или со стороны мистера Вона.
— Без провокации? — Миа мгновенно огрызается за моей спиной. Когда я поворачиваюсь, чтобы схватить ее за плечи и отодвинуть, она сопротивляется, ее сверкающие голубые глаза метают ножи в Никко. — Твой ублюдок-босс заставил Адди подписать с ним контракт. Не говори мне, что ты, блядь, не помнишь, как она отказывала ему раз за разом, а он просто не принимал «нет» за ответ. Он настаивал, он сделал ее жизнь невыносимой в самом буквальном смысле. Он занес ее в черный список для любой работы или проекта, где она могла бы заработать нормальные деньги, и это, по-твоему, ее вина? Это она первая воткнула нож?
Она пытается снова ударить его, но я толкаю ее обратно к дивану. Она перестает сопротивляться, но все еще дрожит от ярости. Миа Роджерс может быть просто красивым лицом, обрамленным шелковистыми черными волосами, но в ее взгляде пылает огонь, способный сжечь здания. Она никогда не сдается, даже перед такими, как Никко.