С приданым решили разобраться потом, когда я наведу чистоту. Чтобы определиться, в чём я нуждаюсь больше всего.
Я отмывала дом до позднего вечера. Когда стало совсем темно и фонарь Пекаса только отбрасывал мутные тени, пошла домой. Надеюсь сейчас, пока дом ещё не пригоден для жилья, мне можно несколько дней поночевать у деда. Родной дом впустит меня внутрь?
Впустил, спасибо, великие боги. Я поужинала холодной похлёбкой и легла спать.
До конца недели я мыла, чистила, драила, конопатила мхом щели и даже сама поменяла доску на ступеньки. Пекас мне объяснил, как лучше сделать. Получилось криво, я посадила в ладонь две занозы и ударила по пальцу молотком. Но теперь не боялась сломать ногу, поднимаясь на крыльцо. Можно переезжать.
К моему готовому приданому дед давал скотину, любую на выбор, и столько птицы, сколько я смогу содержать.
— Заботы, сама знаешь, с птицей немного, — хозяйственно рассуждал дед. — Утречком не позднись, часиков до пяти насыпь зерна запаренного, да воды налей. Вечерком опять. Яйца смотри, чтобы по всему двору не несли, сажай курей в старую корзину. А то у Фени одно время все соседское коты паслись, как коровы на пастбище. Яйки наши подъедали. С бычками тебе, девке, тяжеловато одной будет, как бы не переломилась. Но продавать жалко — я столько кормил. Дорого не продашь, хорошо, если только-только затраты отобьёшь. Может, лучше дать тебе поросят с десяток? Управишься? На круг получится вполне себе хозяйство. Дюжины две кур, джина гусей и утей столько же. Поросяток больших и маленьких с пяток, свинку взрослую возьми, крыть её у нас будешь.
— В смысле — крыть? — не поняла я.
От усталости ломило руки и ноги, глаза закрывались сами собой, но я терпела. Понимала, что вопрос с приданым надо решить поскорее. У деда полно своих забот, а одна я всё это добро к себе не перетащу.
— Ульна, ну она весною тебе поросяток с чего приплодит? Сама, что ли? — засмеялся дед. — Борова надо, а боров у нас — вся деревня хвалит. Поросята от него родятся крупные, здоровые, визгливые — красота, а не свинушки. И в помёте всегда хорошее количество, чтобы и не мало, и не задохлики худосочные.
— Деда, а как её к вам везти-то? На чём? Телегу нанимать?
Пекас весело расхохотался. Я рада, что жизнь налаживается и он больше не сердится на Феню. Меня дед пытался одарить как можно щедрее, наверное, стараясь замолить свои прошлые грехи. Но всё рано, такая забота грела мне сердце.
— Где такое видано — свинью по деревне на телеге катать! Чай, не на ярмарку. Привяжешь на верёвку и веди, хворостину только возьми подлиннее и верёвку покрепче. Свиноматки, они, как все бабы — без греха не могут. Или в луже ляжет — идти откажется, или побежит.
Я представила себя с хворостиной в руках. Через всё село бодро несётся пара центнеров свинячьего мяса, а за ней, на верёвке, едва успеваю перебирать ногами я.
Местным радости будет до Дня зимних ночей. А если я ещё и навернусь по дороге…
Глава 26
В дом вошла Феня. Поставила на лавку ведро с молоком, сняла фартук, поменяла платок.
— Пекас, лавку ей надо, да пошире. Ульне у себя спать негде, — заметила она. Посуды добавить — хоть и одна будет жить, но всё равно там мало. Плошки, чугунки, ковшик.
Феня налила в кружку молота, достала краюху хлеба, отрезала большой кусок. Всё положила передо мной.
— Пей, Ульна, пей, детка. Я знаю, ты любишь, — улыбнулась она.
Молоко я не просто любила — я его обожала. Не ту невнятную белую жидкость, которую продают в магазине, а настоящее молоко. Тёплое, жирное, после которого стакан надо мыть с мылом, иначе на стенках останутся разводы. Приезжая в командировку или в отпуск в населённые пункты, где жители держали коров, я первым делом советовалась с квартирной хозяйкой — у кого лучше покупать молоко. На слово обычно не верила, сначала брала то у одной, то у другой, совсем немного, на пробу. Как заправский дегустатор, я на вкус чувствовала свежесть, жирность, и наличие воды. Жирность в процентах назвать не могла, зато могла понять — сняли уже сливки или нет. Но стоило мне определиться, и я, до самого отъезда, становилась постоянным и благодарным клиентом.