Артефакт острее бритвы

22
18
20
22
24
26
28
30

Очнулся на столе. Полулежал, навалившись на него грудью, голова была повёрнута в сторону и прижималась щекой к столешнице. Когда в глазах чуток прояснилось, увидел, что примерно в такой же позе замер принимавший ставки дедок, в его безжизненных глазах застыла пустота. Один из подручных Карпа стоял рядом и с довольной ухмылкой подкидывал и ловил тощий кошель.

— Вы что творите⁈ — пробился сквозь звон в ушах крик буфетчика. — Какого чёрта, Карп⁈

— Ставки он в долг не принимает! Ха! — донёсся откуда-то сбоку бас предводителя ватаги охотников на беглых рабов, и он тут же рыкнул: — Да не дёргайся ты, шалава!

Дальше — сочный шлепок оплеухи.

Сознание ещё толком не прояснилось, но кое-как оторвал щёку от липкой столешницы, оглянулся и обнаружил, что громила прижимает к стене Беляну. Та отчаянно вырывалась, да только куда там! Когда противник почти в три раза тяжелее и не дурак подраться, дёргайся — не дёргайся, толку не будет.

Бородач ударил наотмашь, голова девчонки мотнулась, она обмякла.

Какого чёрта⁈

Послышался звук рвущейся ткани, я попытался выпрямиться, но сделать это не позволила надавившая меж лопаток ладонь. Стоявший надо мной охотник на беглых рабов сказал:

— Карп, он очухался уже!

— Да и чёрт с ним! — отозвался главарь. — Подождёт!

Но бородач, что подкидывал и ловил кошелёк, этого не одобрил.

— Сначала дело, развлекаться потом будем! — прогундосил он. — Девка никуда не денется!

— Ладно! — нехотя сдался Карп. — Крошку оставим на сладкое.

На сладкое? Да я вас…

Но только потянул в себя небесную силу и шею будто удавка сдавила. И не какая-то призрачная, а самая настоящая.

Ошейник! На мне — зачарованный ошейник! И точно такой же на Беляне!

Черти драные, вот так влипли!

Всего так и продрало ужасом, я нашарил левой рукой стальные звенья, но оттянуть их от кожи не смог. Не получилось даже просунуть под них пальцы — ошейник оказался затянут на совесть.

— Не дёргайся!

Меня ещё сильнее прижали к столешнице, но я уже очухался и сообразил, что шею стискивает не обруч должным образом зачарованных кандалов, а всего лишь рабский ошейник — один из тех, коими обезвреживали шаманов и прочих одарённых антиподов.