Все, дело швах! Я затолкала сопротивляющуюся сестру обратно в кабинет и в панике осмотрелась, пытаясь отыскать укромный уголок. На второй этаж мы забраться не успевали, но оставалась слабая надежда, что братья не просто поскандалят, а выиграют нам чуточку времени на качественные прятки и устроят мордобой. Лучше, конечно, магический. Глядишь, после братской драки хорониться окажется не от кого.
– Эй, Ристад в коридоре! – ругалась Кэтти. – Он же хотел меня видеть!
Я выставила руки и, держа оборону, прикидывала, куда нам обеим запихнуться и переждать явление хозяина комнаты.
– Агнесс, ты противная старая дева! – пыталась обогнуть меня Катис. – Так и скажи, что ревнуешь Риса. Чтобы ты знала: я первая в него влюбилась! Кто первый влюбился, тому и соблазнять. Ясно?
– Ага, ясно. Давай ты ему сюрприз сделаешь, соблазнительница. – Я схватила ее за локоть и потащила к скрытой деревянными створками нише в стене. – Он сейчас придет, а ты выскочишь из шкафа. Мол, та-дам! Не ждал, а я туточки… Вот он удивится!
– Как танцовщица из торта? – Кэтти явно импонировала дурацкая затея.
– Вроде того, – согласилась я. – Ты и одета по случаю.
– Думаешь, ему понравится? – неуверенно уточнила она.
– Вообще в восторг придет!
Я резко распахнула дверцы, открывая узенькое пространство, почти полностью занятое большим кожаным чехлом с метелками для брумбола. Две девушки, даже худенькие, туда не помещались ни мысленно, ни фактически. Не возьмешь же Кэтти на руки и не выселишь спортивный инвентарь.
– Забирайся, – скомандовала я, заставляя ее втиснуться бочком, поджать живот и затащить длинный кружевной хвост красного одеяния.
– Отсюда красиво не выйти! – капризно заявила она.
– И не надо, – бросила я и прижала к лихорадочно горящему лбу сестры пальцы. – Прости, Кэтти. Обещаю, завтра ты этого не вспомнишь.
– А?
Она застыла с повернутой головой, вытаращенными глазами с расширенным зрачком и приоткрытым ртом. Мухи зимой спали – в рот не залетят, а вот шея наверняка будет болеть. Впрочем, до свадьбы пройдет. Главное, чтобы прямо сейчас эта самая свадьба не сорвалась.
Я закрыла нишу и в тот момент, когда снаружи толкнули дверь, набросила состряпанный наспех полог невидимости. Противное заклятие. Терпеть не могу! Чары были хрупкими, лопались как мыльный пузырь от любого неосторожного движения или прикосновения. Следовало стоять монументальным фонарем, но не отсвечивать и, желательно, не дышать, а если совсем невозможно обмануть природу, то хотя бы дышать через раз.
Ристад вошел. С раздраженным стуком поставил на край письменного стола знакомый горшок с осьминогом и сдернул с плеч пиджак. Смотреть на мужчину в рубашке было не так интересно, как в одном полотенце, но неожиданное раздевание чудно отвлекало от желания почесать зудящую между лопатками спину.
Дверь резко распахнулась. Казалось, что темного властелина нагнал инкуб, но в покои с диковатым видом, словно мчался во весь опор по коридорам, ворвался взмыленный Шейнэр. Увидев старшего брата, он резко остановился и зачем-то указал в него пальцем.
– Что? – с непроницаемым видом уточнил Ристад, очень эстетично вытаскивая золотые запонки из петелек на манжетах.
– Ты один, – резюмировал Шейн.