Стальной подснежник

22
18
20
22
24
26
28
30

Резкая боль заставила с недоумением глянуть на руку. Он и не заметил, что ободрал пальцы до крови. Наверное, об ошейник, когда откидывал волкодава. Теперь кровь пачкала руку и уже залила обручальный перстень с рубином. Мгновение Эйнар колебался, потом стянул кольцо, бережно вытер чистой рукой и сунул в карман куртки. Смоет кровь — и надо будет снова надеть.

— Пойду к Тильде схожу, — бросил он и пошел через бесконечно длинный двор, с усилием заставляя себя сделать каждый шаг.

Он не целитель и даже не маг, способный поделиться с Лестером силой, от него там никакого толку… Боги, почему вы так несправедливы?! Почему даете свою милость так скупо, лицемерно и ненадолго? Только вчера его леди избежала смерти от серой гнили — и для чего?!

Он сжимал кулаки, яростно желая стукнуть хоть что-то, дать вырваться кипящей злости, круто замешанной со страхом и отчаянием. Кто-то из солдат, сунувшийся было к нему, разом убрался с дороги…

Взбежав по лестнице, Эйнар велел себе остановиться. Хватит, и так рявкнул на Тильду, что она убежала в слезах. Девочка, конечно, сделала глупость, но она не могла знать, чем все обернется.

Пеструю кошку, доживающую недолгий кошачий век, завела Мари, когда они только приехали в крепость. У нее, жены тогда еще сержанта, взятой с условием помогать на кухне и стирать офицерское белье, было слишком много забот, чтобы неотрывно сидеть с ребенком. Тильда боялась спать одна, и котенок стал спасением. Быстро выросшая кошка ложилась в колыбель, Тильда обнимала ее и крепко засыпала, тиская мягкую теплую мурлыку.

Когда Мари погибла, Тильда несколько дней не выходила из комнаты и молчала, обнимая кошку, которую так любила ее мать. Отказывалась от еды, и ночью, заходя к ней, Эйнар видел, что дочь лежит в постели, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. А потом она однажды вышла и ломким тихим голосом сказала, что Нисси проголодалась. За это Эйнар навсегда простил пестрой все прыжки на стол и попытки устроить отхожее место под кроватью…

Тильда, конечно, кинулась спасать кошку, ни о чем не думая. Но что случилось с собаками? Ошалевших и виноватых, их легко загнали в вольер, и дело точно было не в бешенстве. Призрак, виденный в восточной башне? Какое ему дело до псов и лошадей?

— Ваша светлость, что там?

То ли бесстрашная, то ли глупенькая Нэнси кинулась из спальни миледи ему наперерез.

— Ничего! — зло бросил Эйнар, изнывая от беспомощности.

Дернул плечом, и девчонка потупилась, повернулась и пошла снова в спальню.

А Тильды на месте не оказалось. Эйнар оглядел пустую комнату, помянул йотунов. Сердце драли когтями такие коты — куда там даже Мяусу… Он спустился вниз, оглядел двор, зашел в кухню, где пришлось отмахнуться еще и от заплаканной Молли, снова вышел во двор — Тильды не было нигде. Ноги сами несли Эйнара к лазарету, но туда было нельзя, так что он только постоял у крыльца, уговаривая себя, что отсутствие Лестера — добрый знак. Ведь случись что — уже было бы известно, а так целитель работает…

И, конечно, мест в крепости, куда могла забиться перепуганная виноватая девчонка, знающая здесь каждый уголок, было не счесть, но у Эйнара словно холодок по спине пробежал, стоило подумать о самом нехорошем. Он под страхом виселицы не смог бы объяснить, почему так решил, просто все сошлось воедино. И, последний раз оглянувшись на маленькое подслеповатое оконце лазарета, за которым горела лампа, Эйнар поспешил туда, куда тянуло чутье.

В восточной башне было тихо и сумрачно, как всегда. Ее замкнули с того самого дня, как закончившие работу некроманты объявили, что неупокоенных душ и восставших умертвий в крепости можно не бояться, но лично они советуют обходить это место стороной. Вон, есть еще две отличные башни, для служебных дел их больше чем достаточно. А здесь, внутри и снаружи, случилось слишком много смертей, и ткань бытия еще долго будет колебаться, так что ну его к Барготу.

Эйнару в то время было не до башни, да и с чего бы он не поверил двум немолодым и явно бывалым темным мастерам? На дверь башни повесили замок, только вот кладка примыкающей к зданию крепости стены местами обрушилась, и, если знать, как и откуда лезть, добраться внутрь было несложно. Влезли же сюда непутевые новобранцы — наверняка с бутылью пива, а то и травяной жвачкой для веселых снов наяву. И так перепугались, что предпочли отхватить от Тибо взыскание, но доложили о призраке.

Он открыл замок ключом из комендантской связки, всегда висящей на поясе, и шагнул внутрь, в пыльную гулкую пустоту, полную холода, льющегося из высоких окошек пополам с тусклым светом. Полы в башне были каменные, так что под ногами не скрипело, лишь кое-где валялись обломки досок, какие-то веревки и тряпки. Вот здесь во время осады был деревянный скат с набитыми ступеньками, по которому наверх, к окнам, таскали кувшины с барготовым огнем… А вон там, в углу, лежали раненые…

Эйнар невольно поежился. Прошлое не ушло, как ему положено, оно притаилось в щелях и укромных темных уголках, ожидая, словно паук — муху. Если это после работы некромантов так, то что было бы без них?

«Призраки дохлых шаманов, — ответил он сам себе. — И тех сотен заживо сгоревших, которых ты еще долго видел во сне, пытаясь убивать раньше, чем они ворвутся в крепость живыми факелами».

— Не меня ли вы ищете?