Я смотрю на прекрасного мужчину, который любил меня, лежащего на земле. Он выглядит таким безжизненным, но сильное присутствие мальчика, которого я люблю, все еще там.
Я не могу его потерять. Не могу.
Руки Тристана трясутся, и он тоже качает головой.
— Он… — По щеке Тристана течет слеза.
— Нет, не смей этого говорить. Он вернется, — причитаю я.
— Кэндис, — Массимо пытается дотянуться до меня, но я отталкиваю его руки.
— Нет, оставь меня. — Я подхожу ближе и беру на себя управление Тристаном, сильно толкаясь в грудь Доминика.
Слезы ослепляют меня, но я продолжаю. — Доминик, вернись ко мне. Ты сказал, что попытаешься. Попытайся сейчас. — Я кричу, плачу и пытаюсь, отказываясь сдаваться.
Прошло слишком много минут. Я знаю это. Но я не могу сдаться.
— Мой ангел, вернись ко мне, — кричу я.
Энергия наполняет меня, и один сильный удар в грудь, подпитываемый всем, что есть во мне, заставляет его задыхаться.
Его дыхание выходит прерывистым, но оно есть.
Он жив.
В этот момент приезжают парамедики и берут ситуацию под контроль. Глаза Доминика открываются. Он смотрит на меня и тут же закрывает глаза. Затем его везут в машину скорой помощи, и мы следуем за ней.
Все, кажется, движется медленно, и вот я оказываюсь в приемной больницы вместе с остальными, пока ему делают операцию.
Мы все остаемся и ждем. Даже Эйден остается с нами. Наступает утро, прежде чем хирург выходит, и выражение его лица не очень хорошее.
— Он в коме. Мы надеялись, что он выйдет из нее, но только со временем все станет ясно, — объясняет хирург. — Нам удалось вытащить пулю. Серьезных повреждений органов нет. Но его тело находится в состоянии шока.
— Спасибо, доктор, — отвечает Массимо.
Я подношу руки к щекам и чувствую себя опустошенной.
Когда я была в коме, я проснулась на следующий день. Может быть, это случится и с ним.