Я молюсь и надеюсь, и снова молюсь, и надеюсь еще больше, но наступает завтра, а Доминик все еще в коме.
Проходит неделя, потом другая. Проходит третья неделя, и я понимаю, что следующая неделя будет месяцем. Мы все навещаем его каждый день. Я почти не отхожу от него.
Я говорю с ним все время, потому что знаю, что он меня слышит. Поэтому я говорю ему, что люблю его каждый день.
Я знаю, что так больше продолжаться не может, поэтому я каждый день умоляю его проснуться и вернуться ко мне.
Наступает пятница, и у нас есть несколько дней до конца месяца. Все выглядят потрепанными. Я снова отвлеклась на то, чтобы стать той девушкой в тени. На этот раз я прячусь в горе и боли, заставляя себя не терять надежду.
Массимо, Тристан и я стоим вокруг кровати Доминика, начиная ежедневный ритуал. Это привычка, которую мы выработали, когда мы разговариваем с ним первым делом с утра и надеемся, что этот день принесет лучшие результаты, чем предыдущий.
Массимо всегда идет первым. Он готовится сделать это сейчас, и сегодня у него грустное выражение лица, которое меня ослабляет.
— Я скучал по тебе, когда ты уехал. Я не могу описать никому, как сильно я скучал по тебе и как сильно волновался, — говорит Массимо. Я смотрю на него. Это первый раз, когда он проявил столько эмоций. — Я понял, почему ты должен был уйти, но я просто хотел, чтобы ты вернулся. Я хочу, чтобы ты вернулся сейчас, потому что я потерян без тебя, младший брат.
— Я тоже, — говорит Тристан, а затем качает головой. — Ребята, я не могу сегодня. Не могу. Я вернусь позже.
— Пойдем, прогуляемся, — предлагает Массимо, и они оба уходят.
Я беру Доминика за руку и решаю попробовать сегодня что-то другое. Другую тактику.
— Доминик, сегодня пятница. Еще раннее утро, но твои родители, наверное, уже обсуждают, что они будут делать на свидании, — начинаю я. Сегодня я говорю о воспоминаниях. О хороших.
— Конечно, они уже выбрали музыку, но они говорили о том, что на самом деле собираются делать. Твоя мама настаивала на готовке, а твой папа заставлял ее думать, что она сама придумала эту идею. Я признаю, что эта женщина умела готовить, лучше моей мамы. Она делала лазанью лучше и давала мне дополнительную порцию сыра. Но никто не мог сравниться с моей мамой, когда дело доходило до выпечки. Она была как сахарная фея. Мы все любили смотреть, как твои родители танцуют на крыльце. Мои лучшие воспоминания связаны с тем, как они танцуют под эту старую джазовую песню. Я не могу передать, насколько они тронули мою жизнь и как мысли об их любви помогли мне пережить очень темные времена. Несколько недель назад, когда мы танцевали под эту песню, я могла его видеть. Будущее. Я видела будущее. Мы с тобой танцуем, как твои родители. Я люблю тебя и хочу этого волшебства. Только с тобой. Ты должен проснуться. Пожалуйста. Пожалуйста.
Я прикусываю нижнюю губу так сильно, что рву кожу. Я пытаюсь не заплакать снова. Я не хочу позволить горю ослабить меня сегодня, но, как и у Тристана, у меня нет сил.
Я долго и упорно смотрю на Доминика, качая головой. Он не двигается, и я не знаю, будет ли он когда-нибудь двигаться снова.
— Каждый раз, когда у нас появляется шанс, что-то происходит, — говорю я, произнося слова своего ноющего сердца. — Что-то останавливает нас. Я никогда не хотела верить, что мы не должны быть вместе. Я все время вижу себя с тобой. Я все время вижу нас вместе, и мы счастливы. Но, может быть, это просто мое воображение. Не настоящее.
Мои губы дрожат, и я теряю самообладание, слезы текут рекой. Я ненавижу плакать перед ним, но у меня нет сил встать и уйти.
Я так сильно плачу, что, кажется, представляю, как он сжимает мою руку, точно так же, как я представляла себе тот образ нас в будущем.
Но когда он снова сжимает мою руку, я резко поднимаю голову и смотрю в его прекрасные голубые глаза. Они открыты.
Он проснулся!