Тянется пальцами к моей руке, но одёргивает, так и не коснувшись. Это делаю я. Разжав кулак, накрываю её кисть, вырисовывая кончиками пальцев на тыльной стороне ладони замысловатые круги. Обоюдно стягиваем взгляды на наши руки.
— Я не знаю, Крис. — выпаливаю, окончательно запутавшись в собственных чувствах. Когда она такая слабая, уязвимая и нежная, я с трудом соображаю, думая только о том, чтобы переиграть наше знакомство и сделать всё по-другому. — Я, блядь, не знаю.
Она перегибается через рычаг передач и кладёт ладонь мне на затылок. Ощутимо давит, вынуждая склониться к ней. Прибивается лоб в лоб. Сжигает сорванным дыханием. Проводит своим носом по моему. Опускает ресницы и издаёт звук, очень смахивающий на всхлип. Тянется ближе, невесомо касаясь к губам.
— Спасибо. — шепчет мне в рот чуть слышно. — Я теперь уходи. Уходи, Андрей, и никогда больше не приближайся.
Начинает подниматься, но я мгновенно перекидываю руку на её шею, не давая отодвинуться.
— Мы не закончили, Фурия.
— Закончили.
— Нет. Считай это коротким перемирием в нашей войне. — толкаю, не повышая тональности, боясь разрушить атмосферу спокойствия и какого-никакого понимания. — Я не думал, что у тебя есть сердце.
— Его нет. — шорохом бомбит мелкая.
— Есть. И оно болит. — отрезаю уверенно, то и дело задевая маковые губы. Прикладываю ладонь к левой стороне её грудной клетки, чуть выше манящего полушария. — Так бьётся. — выпаливаю неконтролируемо. — Почему?
— Оно боится.
Тонкие пальцы сжимают короткие волосы на затылке. Я тоже собираю длинные локоны в кулаке, но без грубости. Только чтобы удержать стерву на месте.
— Чего?
— Разбиться.
— Крис… — давлю глухо.
— Тсс… — прикладывает палец к моим губам, разделяя со своими. — Не говори, Андрюша. Не надо. Нашей игре конец. Я не хочу продолжать. Возвращайся в часть.
— Только после…
Не закончив фразу, сминаю опиумные губы нежным поцелуем. Прихватываю нижнюю своими губами, без напора лаская её языком. Фурия дрожит. Давит на плечи одной рукой, второй продолжая притискивать мою голову к себе. Скользит языком по моей верхней губе. В рот попадает солёная влага. Отталкиваюсь, но девушка оборачивает шею обеими руками, пробираясь в мою ротовую. Языки встречаются. Гладят с каким-то неземным трепетом. Губы жжёт новая капля соли. Сердцу становится тесно в груди. Оно растёт, ускоряется, срывается с места. Живущие своей жизнью руки исследуют податливое тело.
— У-хо-ди. — бубнит Царёва, но снова целует.
Это первый поцелуй, не вызывающий сексуального желания. Но от этого он становится ещё опаснее. Она для меня под запретом. Дочь генерала, которой я не пара. Психованная Фурия, являющаяся неподходящей мне. Милая, нежная девочка с израненным сердцем, к которой меня тянет с неземной силой. Как мне уйти? Знаю, что должен. Она для меня — табу. Но запретный плод так, мать вашу, сладок. Если сейчас не остановлюсь, то она разнесёт меня вдребезги, ведь я даже не могу разобраться, какая она настоящая. Где заканчивается игра и начинается реальная жизнь? Какие хитрые ходы она способна использовать, чтобы победить в войне? Это сражение за ней. Я проиграл. Выбросил белый флаг, стоило понять, что она способна хоть на какие-то человеческие чувства. Что может испытывать боль.