— Мне насрать. — рявкаю раздражённо.
Хватаю стакан с колой и тяну из трубочки, едва не давясь напитком, уткнувшись глазами в полотно. Делаю вид, что кровавая резня самое увлекательное, что мне приходилось лицезреть. Боковым зрением подмечаю, как сука роняет голову на плечо Дикого. Как пальцами поднимается от колена выше. Как его ладонь сжимает её чуть ниже плеча. Они выглядят как настоящая влюблённая пара, пришедшая вместе посмотреть фильм. И я не могу это выносить!
Поднимаюсь и, не отвечая на вопросительные взгляды посетителей и совзводников Пашки, выхожу из кинозала. Андрей и Танька даже не замечают моего ухода. Едва ли не бегом мчу в уборную и бросаюсь к раковине. Сжимаю пальцами фаянсовый выступ, пока костяшки не краснеют, а после не приобретают бледно жёлтый оттенок. Тяжело, надрывно дыша, впериваю взгляд в блестящие слезами глаза своего отражения. Неужели то, что я там вижу, сейчас происходит со мной? Столько в них горького отчаяния и боли, которую ни один анестетик не берёт, что не верится, будто они мне принадлежат.
У нас даже ничего не было. Немного соблазнения, пара бешеных поцелуев, сумасшедшее желание и один короткий, относительно нормальный разговор, а я выть готова от сердечных мук, что терзают несчастный орган, замедляющийся при виде этой парочки. Ещё чуть-чуть и совсем остановится.
Прокушенная губа ноет. Кровь выделяется мелкой каплей. Собираю её языком, но чувствую совсем другой вкус. Не своей крови. Его… Он другой. Более терпкий, крепкий, пьянящий. И вдруг понимаю, что не хочу, чтобы Танька попробовала его. Этот мужчина мой. Только мой.
Я не стану думать о том, что лето кончится, и мне придётся вернуться в Америку. Пусть так. Но это случится не сегодня и не завтра. Впереди два с половиной месяца. Достаточно ли этого времени, чтобы вкусить запретный плод и насытиться им? Не знаю. Но знаю кое-что другое. Он манит слишком сильно. Я больше не могу противиться притяжению. Для чего нужны запреты, если не для нарушения? Есть сегодня. А завтра… Завтра тоже будет новое сегодня. И я буду жить в сегодняшнем дне. Кажется, я свихнулась достаточно, чтобы поставить на кон всё ради джекпота. Шансы на выигрыш минимальные, но они не равны нулю. Один шанс на миллиард, и я его использую.
— Ты мой, Андрей. Если ещё нет, то будешь. Ведь я так сильно тебя ненавижу. — извещаю отражение в зеркале с хитрой улыбкой.
Собираю края свободной чёрной футболки и завязываю под грудью, оголяя плоский живот. Немного приспускаю шорты на бёдрах. Провожу по губам кисточкой, придавая им блеска.
— Вот так! — вскрикиваю шёпотом, улыбаясь полученному результату.
Если не возьму его этим, то у меня есть план "Б", а ещё "В" и "Г". Разобраться с Танькой проблем не составит. Сложность заключается в том, что я не могу предугадать реакцию Андрея на свои действия. Из прошлого опыта уже знаю, что от него можно ждать чего угодно. Прекрасно помню, что давала себе обещание держаться от него как можно дальше, чтобы потом не стало больнее, но просто, мать вашу, не могу с собой справиться. После… Будь что будет, но сейчас он нужен мне.
Легко, едва касаясь пола, возвращаюсь в кинозал, по пути захватив новый стакан колы для отвода глаз, мол, за ним и выходила. Моё возвращение не остаётся незамеченным никем. В этот раз прохожу по ряду с другой стороны. Качая бёдрами перед офигевшим лицо Дикого, продвигаюсь на своё место.
— Ты где была? — толкает Киреева мне в ухо.
Пожимаю плечами и показываю полный стакан.
До конца фильма увлечённо смотрю в экран, приказывая себе каждый раз, когда визжит Таня, не смотреть в ту сторону. После окончания поднимаюсь первая и возвращаюсь тем же путём. Мужские шероховатые пальцы прикасаются к спине. Встрепенувшись, словно потревоженная птичка, бросаю растерянный взгляд через плечо на невозмутимую рожу Андрея. Только опасные вспышки в глубине чёрных глаз таят истину. Уверена, что он сделал это не случайно.
— Не верю, что ты оказался прав. — возмущается один из солдат, выходя из кинозала.
— Гони бабки. — отбивает Андрей, вытягивая руку.
Шагая впереди, поворачиваюсь задом, сцепив руки за спиной, и с улыбкой выталкиваю:
— Какие планы дальше?
— Это же ты Макея тёлка? — режет самый высокий парень.
Самый высокий, не считая Дикого.