— Уж не дочка генерала Царёва?
— Она самая. — подтверждаю легкомысленно. — И, Киреева, это не наезды, а констатация факта. Неужели ты не можешь один день вести себя не как шлюха? Хоть раз просто погулять, а не виснуть на первого попавшегося?
Чем больше я говорю, тем сильнее вскипает отравленная ревностью кровь. Дикий припечатывает меня чёрными котлами, играя челюстями. Желваки так явственно выделяются, что, кажется, сейчас прорвут кожу.
— Чё ты за тварь такая? — взвизгивает Таня.
— Не забывай, Танюша, с кем ты говоришь. — выбиваю угрожающе.
— Закрой рот, Царёва. — рычит Дикий, высвобождая руку и наступая на меня.
Задираю голову вверх, не разрывая зрительного контакта. Грудная клетка парня с грохотом качает кислород. Я с той же яростью дышу.
— Так заткни меня своим излюбленным способом. — шиплю так тихо, что никто, кроме него, этого не слышит. Его зубы скрипят. Мышцы на плечах и руках натягивают плотную ткань. В какой-то момент мне начинает казаться, что он становится больше, мощнее, подавляющее. Создаётся впечатление, что тёмная аура, порождённая ненавистью, заполняет всё пространство. Она давит и угнетает. Но я не была бы собой, если бы так просто позволила себя запугать. — Или при товарищах стесняешься? Боишься, что они поймут то, что между нами что-то есть? — бомблю, иронично выгнув бровь.
— Ни-ху-я. — пробивает металлом каждый слог. — Нихуя, Фурия, между нами нет.
— Тогда скажи, как сильно ты меня ненавидишь.
Андрея словно током шьёт. Вижу, как невидимая судорога пролетает по его телу.
— Ты себе даже представить не можешь. — цедит он грубо.
— У меня пропало желание веселиться. — вбивается между нами Киреева. Едва держусь, чтобы всю рожу ей не исцарапать. Но стерва меня будто не замечает. Поворачивается к психу и поёт: — Хочешь уехать со мной?
Дикий смотрит на меня. Прямо в глаза и… соглашается.
— С удовольствием.
Я умираю. Прямо посредине торгового центра. Замираю безжизненной статуей. Вся злость угасает, оставляя только болезненное разочарование. Крепче вжимаю пальцы в предплечья, чтобы скрыть дрожь. Вскрываю зубами рану на губе. Чувствую, как капля крови стекает по подбородку. Она же оседает алым пятном на светлом полу. Парни о чём-то говорят с Андреем. Киреева с победным выражением трётся около него. Крик застревает в горле вместе со слезами. Обида душит. Словно стая пирующих волков внутри органы раздирает. Нутро заполняется кровью. Я ощущаю её сладкий металлический запах. Он оседает в носу, лишая обоняния. К глотке подкатывает тошнота. Хочется выть, орать, скулить, покалечить Кирееву, наброситься на Андрея и высказать ему всё! Но тогда все поймут, что со мной происходит, какая буря гремит за рёбрами, сколько боли причиняет безразличие человека, в которого влюблена. Его жестокий поступок ранит так глубоко, как никогда не цепляло ничего другого. Меня уже предавали, но тогда справлялась. А сейчас…
Дикий обнимает Таньку за талию и ведёт к эскалаторам. Она притискивается к нему грудью. Опускаю ресницы, только чтобы не видеть их вместе. Обо всех своих планах забываю. Заглатываю пропитанный ненавистью и горечью кислород. Расплываюсь в улыбке и со всей доброжелательностью кричу ему в спину:
— Андрюша, ты только обязательно предохраняйся, а то подцепишь что-нибудь!
Киреева краснеет от гнева. Я улыбаюсь до ушей, маша им рукой в прощании.
— Не обращай на неё внимания. — последнее, что я слышу, прежде чем парочка растворяется в толпе.