— Пока вы тут спали, — начала Аксинья, — проспали начало революции.
— Чего??? — староста выронил из рук ложку и та поскакала по столешнице.
— Революции, говорю. Один из пахарей, после того, как я его в список на вольную подала, заявил, что требует улучшения условий труда и создания профсоюза.
— Проф… чего? — Юрий Степанович подался вперёд.
— Профессионального союза рабочих, — отчеканила Аксинья. — Сказал, раз он теперь свободный, выдвигает себя в качестве председателя. И да, многие его поддерживают.
Я едва не подавился остатками баранки, которую только что сунул в рот. Похоже Аксинья решила добить меня окончательно. Революция, профсоюз… Что ещё они придумают?
— Да они прям затейники, — прокряхтел я. — Так понимаю, мне теперь стоит ждать визита целой комиссии?
В книге, в довесок купленной у Гаусса, мне попалась статья об одном государстве, где упоминалось нечто подобное. Там какой-то шибко грамотный мужик решил освободить всех крестьян и раздать им имущество аристократов. Что уж там потом получилось, я не дочитал, но эти слова упоминались через каждую строчку.
Похоже эту книжку прочёл не я один.
— Не исключено, — ухмыльнулась Аксинья. — Но, не беспокойтесь, я держу ситуацию под контролем. Пока.
— Пока? — переспросил Юрий Степанович, наливая девушке чай. — Ты, Аксиша, лучше не «контролируй», а «помогай». Его светлость вон как старается, из села не вылазит. Где ты такое видела?
Аксинья махнула рукой, принимая из рук старосты кружку с кипятком. Она взглянула на меня оценивающим взглядом, и я снова почувствовал, как внутри разгорается пожар. Этот её макияж, это платье… Она точно что-то задумала.
— Ладно, — вздохнул я, отодвигая тарелку с баранками. — Давай по порядку. Чего он хочет, этот революционер? Кто он такой вообще?
— Да так, — отмахнулась Аксинья, — один из недавно пришлых. Так и сказал, что теперь у него есть права. И я, между прочим, с ним согласна.
— Не может быть! — староста развёл руками. — Аксишка, ты белены что ли объелась⁈ Ты ж всегда за порядок была!
— А я и сейчас за порядок, — улыбнулась Аксинья. — Только не за тот, что вы диктуете, а за тот, который будет справедливым.
— Это ты про что сейчас? — нахмурился Юрий Степанович.
— Про то, что батрачить на вас до самой смерти — это неправильно, — вывалила девушка, не сводя с меня глаз. — Люди должны иметь право на отдых, на нормальную оплату труда, на человеческое отношение.
Я слушал её и не верил своим ушам. Вот же решил провести референдум! Она-то конечно права, но я не могу выполнить все эти требования. Это бред.
— Ладно, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие. — Давай сначала разберёмся с этим конкурсом пахарей. И с этими списками. Юрий Степанович, показывай, что там у тебя.