— Мы же на разных станциях! — удивилась та.
— Мало ли… Шучу. Пока.
Когда наступила невесомость, в первый час — даже приятная, пока ещё не начались проблемы с адаптацией, женская четвёрка услышала про ЧП с «Колумбией».
— Вот тебе и поехали! — отреагировала Шадрина, тщетно пытавшаяся поймать непокорный тюбик с соком. — На пару часов позже — и отложили бы старт.
— Скорее всего, наш вылет вообще отменился бы, — рассудила Гагарина. — И «сапсан», и ракета-носитель пригодились бы для спасательной миссии. Даже если нам немедленно прикажут — садитесь, на переподготовку к новому пуску нужен добрый месяц. Не вариант. Так что пробуем радоваться, что всё равно в космосе и держим кулачки за троицу на Луне. Заодно, занимаясь делами по графику, думаем, чем можно помочь.
На вторые сутки они пришвартовались к «Салют-12», и из иллюминаторов было отчётливо видно, до каких размеров разрослась станция, ежегодно получающая довесок как минимум в виде пары дополнительных отсеков. Одновременно ощущалась её хрупкость, уязвимость. Если космический аппарат, нацеленный на стыковку к какому-то из центральных причалов, потеряет управление и врежется, последствия страшно представить. ЕКС, Европейская космическая станция, сложенная из сегментов отслуживших Родине «салютов» и нескольких новых блоков, в разы меньше советской, а «Скайлэб-2» представляет собой крупный, но единственный цилиндр.
— Хорошо, что стыковка автоматическая, — жалобно просипела Петрова. — Меня так даже от токсикоза не тошнило. Кто-нибудь готов, если что, взять управление на себя?
Все четверо миллион раз отработали стыковку на тренажёре — в типичных и самых немыслимых ситуациях.
— Я возьму! — отчеканила Гагарина. — Сначала себя в руки, а потом теми же руками за рукоять. Думаешь, мужикам лучше? Брат рассказывал — чуть ежа не родил, пока летели на геостационарную. Во второй раз адаптация обещается быстрее. Но до второго раза ещё надо дожить.
— Станция даёт иллюзию — вот перелезем в неё, и всё закончится, — включилась Шадрина. — Хоть знаю, что нифига подобного. Та же невесомость, что и в «сапсане».
— А как здорово плавали в невесомости в самолёте, — вспоминала Слюнькова. — Кайф! Не верилось, что на орбите от неё так заплохеет. Думала — месяц гарантированного кайфа. Облом. Не радует даже мужское общество на станции.
По поводу мужчин у Ксении случился другой облом, причём — давно. Но узнала незадолго до старта, когда ужинала с отцом после проводов Андрея.
— Мне тут товарищи из Комитета госбезопасности занятную вещь рассказали. Хоть события прошлогодние, меня заинтересовали. Тебе, наверно, тоже имеет смысл знать.
Поскольку случай был слегка торжественный, брат впервые улетел за горизонт в роли командира экипажа, хоть экипаж из него одного, ужинали не в служебной столовой, а в ресторане гостиницы «Орбита» в Звёздном городке.
— Какое-то тревожное начало, папа. Неприятное.
— Да. Тебе известен Мирослав Янович Айздердис, тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, бывший учитель биологии и бывший директор профтехучилища.
— Да! — ответила Ксения, хоть отец не спрашивал, а говорил наверняка. — Что с ним?
— Арестован и осуждён за шпионаж в пользу США. Срок незначительный, особо много не успел навредить.
Кусок застрял в горле. Она срочно глотнула газировки.
— Продолжай. За кем он шпионил?