– И что? – Мецу здоровая Марика не так чтобы была особо нужна.
– Дело в том, что у этого зелья есть неприятная в целом, но полезная сейчас особенность. Сперва человеку становится очень плохо, особенно морально…
– Тому, кто принял это лекарство, кажется, что он помирает, – пояснил Этьен без деликатности. – У большинства людей это вызывает панику и…
– И желание отомстить, – мигом понял идею этих засранцев Мец.
– Да, – Матьяш вздохнул. – Есть такой неприятный эффект. Зато излечение, особенно от ран, происходит очень быстро. Зелье редкое. Даже если девушка его знает, то может не догадаться или не понять, что у нас хватило сил и ингредиентов для него.
Все уже решивший для себя дознатчик откинулся на спинку стула.
– А как же ваша лекарская клятва? Что-то там про «не навреди»?
– Так мы и не вредим. – Этьен пожал плечами. – Наоборот, прикладываем немалые усилия для быстрого исцеления пациента.
Мужчина только покачал головой.
– Чья идея? – такой изворотливый ум надо поставить на заметку.
– Идея Этьена, он же будет собирать травы, – пояснил Матьяш. – С этим у него лучше. А я буду варить само зелье и вливать в него магию.
– Варить могу и я, – довольно ухмыльнулся рыжий. – Но магии – да, не хватит.
Мец помолчал.
– Надеюсь, вы не встанете на преступный путь. Особенно вместе.
Марика очнулась от боли. Девушка, несмотря на свой возраст, хоть и не столь юный, как она пыталась показать, но все же достаточно молодой, отлично знала, как ощущаются колотые раны, и понимала их коварство. Однако когда она приходила в себя в прошлый раз, ей было существенно лучше. Что же произошло?
Подошел Этьен, потрогал ее лоб, проверил рану, разволновался, метнулся к двери. Через пару минут появился Матьяш. Марика посмотрела на него с надеждой. Именно он ее вытащил, когда казалось, что кибитка, запряженная соловой масти лошадкой, уже выворачивает из-за угла[12]. Вот и сейчас она почувствовала прохладное прикосновение лекарской силы. Стало полегче. Однако через какое-то время Матьяш убрал руки, и они с Этьеном переглянулись. Сквозь вернувшуюся боль Марика подумала, что, когда эти двое не ругаются, то прекрасно понимают друг друга. Мысль скользнула по периферии сознания, куда больше занятого тем жалостливым взглядом, который бросил на нее рыжий, прежде чем оба целителя вышли из комнаты. Девушке не хотелось верить в то, о чем она уже догадалась.
Боль все больше поглощала ее мысли. От ранее почти не ощутимого жара хотелось метаться по постели, но стоило шевельнуться, как всю ее пронзали тысячи невидимых кинжалов, будто ее не в бок пырнули, а всю искололи. Минуты тянулись медленно. Отчаянно хотелось пить. И плакать. «Лунная Королева, ты это видишь?» Неужели ей суждено сдохнуть в этом проклятом замке от его глупой шутки? Или… он просто ускорил неизбежное? Он же не врет. Его просто надо понять. Руки Матьяша были в крови, потому что он пытался спасти Бианку, а Этьен подносил не яд, а, по сути, сыворотку правды – тоже своего рода яд, но не смертельный. Мужчина с витража – Гараи, проклятье! Как она раньше не догадалась?! – вытащил ключ у заводной куклы, чем сделал ее неживой… Неживой… Боги, как же смешно… Ее приставили к нему как куклу, артефакт, видящий охранные заклинания. А их не оказалось! Одно вшивенькое на двери, такое же недоразумение на окне и на коробе. Информационное и сигнальное. Считай, без охраны оставили одну из величайших реликвий! Когда они готовились, казалось, это ловушка, поэтому и взяли ее – она может видеть всю подобную магию. И что? Ничего нет! Браслет сам себя якобы охранял! Так куклой и простояла все время. Недаром вредный витраж, кроме последнего раза, ни разу не изменил ее.
Но ведь ее уже спасли? Что могло пойти не так? Здесь есть лекарь и эти двое…
Боль изматывала, выкручивала. Все тело горело, отчего казалось, что слезы превращаются в соль прямо на веках. И обжигают. Марика пыталась позвать кого-то, но минуты шли, растягиваясь в вечность, а никто не приходил.
Когда дверь наконец открылась, на ее пороге появился не лекарь, а лаор дознатчик, чтоб ему пусто было. Впрочем, сейчас девушка обрадовалась даже ему. Тем более он поднес ей стакан с каким-то пойлом. От прохладной жидкости, горчащей травами, стало полегче.