Оказавшись дома, я быстро разложила на столе дела пятикурсников, приписала еще пару замечаний к их висящим на стене портретам, и, переодевшись в теплый мягкий халат, собиралась приступить к чтению книг. Но мне помешал звонок в дверь.
– Совсем страх потеряли, – пробормотала я.
В наш с отцом дом почти никто не приходил. Темные не любили компанию посторонних, предпочитая держаться семьями или проверенным кругом лиц. Или – в идеале – жили уединенно, вдали от суеты.
Открыв, я быстро отошла в сторону под напором Налсура Ардо.
– Ты долго, – сообщил он недовольно, отдавая мне здоровенный вкусно пахнущий пакет и снимая пальто.
– Я тебя не приглашала и не рада визиту, – ответила, забирая еду. – Приходи, когда у меня будет настроение. Например, в марте.
Налсур с усмешкой взглянул на мои тапки в виде розовых зайцев, потом прикрыл за собой дверь и припечатал:
– Есть разговор. Сейчас.
С этими словами он прошел в кухню, ориентируясь в моем доме лучше меня.
– Обнаглел? – запоздало опомнилась я. Догнав его, потребовала: – Уходи. Хочешь поговорить? Пригласи в свой кабинет. Сюда приходить нельзя. Это – моя территория.
– Теперь буду знать, – невозмутимо согласился Налсур. – Но сегодня я уже здесь, так что завари нам чай.
– А хлеб тебе маслом не помазать? – недобро прищурившись, уточнила я.
– Ты настолько не любишь гостей? – неприятно удивился Налсур. – Неужели нет чего-то вкуснее?
– Нет! – рявкнула я.
– Значит, ты уволена, – шокировал он, глядя мне в глаза. – Можешь собирать вещи и съезжать.
– Ты в своем уме? – спросила я, удивленно глядя на Налсура. – За что?
– Ты не устраиваешь меня как педагог, – принялся загибать пальцы он. – Хамишь. Дерзишь. И просто мне не нравишься. Да, я предвзят и не скрываю. Так что уезжай, неприятная женщина.
Налсур попытался уйти. Но в проходе стояли мы: разъяренная я и пакет с едой.
– Пропусти, – холодно потребовал декан Ардо.
– Сначала угощу тебя чем-нибудь, наглый шантажист, – сквозь зубы процедила я, заглядывая в пакет с едой.