— Ты просто еще очень наивная и глупая, Кет. Пользуйся моей добротой, пока есть такая возможность.
— Кстати, о доброте, — начала я. — Где. Матрас. В. Мою. Комнату?
— Я же тебе говорю, пользуйся моей добротой, пока есть такая возможность, — усмехнулась нахалка и повернулась ко мне спиной. Интересно, если я плесну на уложенные локонами светлые волосы шампанским из бокала, Лиз нас сразу выгонит или проглотит это унижение ради надежды получить наследство?
Стало очень любопытно. Только вот если Лиз все же нас выставит, Кэвин точно со мной церемониться не будет. А это уже хуже. Работа мне досталась, конечно, не та, о которой я мечтала, но зато в столице и местами вполне интересная. Я пока не готова была с ней попрощаться и уехать на ферму. Иногда мысль казалась соблазнительной, но обычно все же на очень непродолжительное время.
От шампанского кружилась голова, и я поймала себя на мысли, что, пожалуй, пора идти спать. И я бы пошла, если бы по дороге мне снова не попался официант с подносом, уставленным бокалами. Я взяла себе один на дорожку. Он-то и оказался критическим.
Пузырьки пробежались по горлу, а потом, видимо, вернулись в голову, и я забыла, куда шла. Потанцевала с кем-то, обнаружила сначала у себя в руках новый бокал, а потом Кэвина рядом.
Начальник смотрел на меня укоризненно и пытался поговорить, но я плохо воспринимала окружающую действительность. Я зажмурилась, чтобы картинка прояснилась, когда открою глаза. Казалось, прошел лишь миг, но мы с Кэвином уже, оказывается, добрались до лестницы. Начальник мне что-то говорил, но воспринимались его слова как навязчивое бла-бла-бла. Что он пытается до меня донести, я не понимала, поэтому просто улыбалась и вежливо кивала, как нас учили делать в академии. Строгая мадам Лючия на деловом этикете всегда говорила: «Если собеседник начал изъясняться неясными для вас терминами, дабы сохранить лицо, улыбайтесь и кивайте. Иногда можете повторить за ним конец фразы с умным видом». Повторять конец фразы, состоящей из бла-бла-бла было совсем уж дико, поэтому я ограничилась выполнением первой части рекомендаций.
Проснулась я в темноте, и в мою жизнь сразу ворвалось несколько ощущений. Дикая головная боль, сушняк, страх и стыд. Я лежала и боялась пошевелиться, а тем более убрать свою ногу и руку с чего-то теплого. Я даже подумать боялась о том, что это может быть. Точнее, я прекрасно помнила, что у нас с Кэвином одна кровать на двоих, поэтому к гадалке ходить не нужно. И так понятно — я фривольно закинула конечности именно на начальника.
Захотелось застонать от страха и безысходности, но я молчала и страшилась сделать лишний вдох. Горло пересохло. Пить хотелось зверски, а еще очень хотелось волшебную пилюлю от головной боли. Я даже глаза открыть не могла, одна попытка привела к тому, что темная комната начала вращаться с бешеной скоростью и меня накрыл приступ дурноты.
В итоге я снова провалилась в сон, успев напоследок отметить, что одета точно не в вечернее платье. Я не помнила, чтобы переодевалась сама. Впрочем, последним моим воспоминанием вообще была лестница. И зеленое ковровое покрытие на ней. Все происходящее дальше — словно в тумане.
В следующий раз я открыла глаза, когда солнышко вовсю светило в окно, а мои нога и рука ни на ком не лежали, но во всем остальном мне было все так же гадко. Голова болела, хотелось пить, да и чувство стыда никуда не испарилось. Я мечтала спрятаться под подушку и тихонько сдохнуть, желательно побыстрее. Желательно до завтрака.
— О, спящая принцесса проснулась, — раздался ехидный голос начальника, и я сползла поглубже под одеяло.
— Скоро завтрак! — жизнерадостно заявил он. — Надлежит быть в сиреневой гостиной в одиннадцать ноль-ноль. Форма одежды утренняя, пастельные тона, летящие фасоны… Ты готова?
— Ага. Можно идти в простыне? — просипела я. — Фасон летящий, цвет пастельный.
— Думаю, хозяйка не оценит. Но мне даже интересно будет понаблюдать за ее реакцией.
Я со стоном сползла кровати. Пока сползала, откинула одеяло и тут же замоталась в него опять. Я была в очень эротичной полупрозрачной сорочке, пеньюар висел на стуле.
— К-как… как это на мне оказалось? — спросила я, а Кэвин откровенно и неприлично заржал. Ну, не такой я ожидала реакции от мужчины, который меня раздевал ночью.
— Что смешного? — обиженно поинтересовалась я, пытаясь, не выпуская одеяла, натянуть на себя пеньюар из тонкого материала. Нежно-розовый, с воланами.
— Ты бы видела выражение своего лица!
— А какое у меня должно быть выражение лица, если я помню вчера себя в холле в вечернем платье, а проснулась вот в этом, — я показала руками на выбранное Рианой великолепие, — в постели с малознакомым мужчиной.