— Он сновидец, что ли, этот Артемидор? Из Свении? Великий чародей?
— Великий — немножко не то слово, Серафима. Он единственный в своем роде. И теперь он желает тебя с собою в уплату долга забрать.
Звучало зловеще. Громыхнул гром, зигзаги молний расчертили горизонт, из-за него показалась целая флотилия парусных кораблей.
— Он сумасшедший? — спросила я Ивана. — Этот сновидец, который машет сейчас ятаганом перед канцлером Берендийской империи, он безумен?
— Даже если так, — ответил чародей, — он может себе это позволить.
— Никто в подлунном мире, — орал Артемидор, наскакивая на Брюта, который прятался за спиною Крестовского, — не имеет монополии на сновидцев. Мы выше политики, выше королей! Ваш император, не помню который, у вас они слишком часто меняются, подписал конвенцию! Вы, мальчишка Юлий, не имеете права презреть конвенцию!
Семен Аристархович стоял соляным столбом, прикрывая своим телом начальство.
— Ты, воришка! — Артемидор вдруг подскочил ко мне, отбросил оружие и сдвинул черную повязку, под ней обнаружился вполне обычный левый глаз, близнец правого. — Юлий говорит, ты не желаешь постигать тайны снов, а собралась замуж. За этого?
Я прикрыла Зорина так же, как Крестовский до этого — Брюта.
— Нет, нет, господин Гуннар, — подбежал канцлер. — Барышня Абызова должна сочетаться браком с берендийским князем! Все готово к бракосочетанию…
— Это правда, воришка?
— Господин Артемидор, — спокойно сказала я, — позвольте мне побеседовать с Юлием Францевичем наедине. Десяти минут нам будет достаточно.
Скомандовав Гавру ждать, я отвела канцлера за ближайший валун и предложила:
— Давайте торговаться.
— Ты хочешь предложить сделку, Серафима?
— Серафима Карповна, — поправила я, — хочу. Вы, господин канцлер, в патовой ситуации. Стоит мне укрыться под крылышком отважного пирата — и вы останетесь без сновидицы.
— И каков же выход?
— Вы освободите из-под ареста господина Зорина и снимете все против него обвинения. Также ваш гнев не коснется папеньки.
— А взамен?
— Я пройду обучение у единственного в своем роде сновидца и вернусь в Мокошь-град. Все ниточки, за которые вы намеривались дергать меня, останутся при вас: папенька и Зорин.