Тем временем княжеская прислуга уже спускала вниз несколько канатов искусно меж собой сплетенных. Вскоре пред нами явились помятый ротмистр и бодрый улыбающийся Мыкос.
Я ринулась было к нему, но остановилась. Не хватало еще князю лицезреть, как я самолично работниками командую. Неприлично это. Девушка должна только своей прислуге приказы раздавать, нежным таким голоском.
— Маняша, — нежно позвала я.
— Чего?
Я многозначительно кивнула на Мыкоса.
— Чего? — не поняла нянька.
Князь Анатоль уже закончивший похлопывать своего адъютанта по пыльным плечам в выражении дружеского участия, стоял в вершке от меня, даже сквозь меховую накидку я ощущала близость мужского тела. Становилось жарковато, потому что грудь мне грел Гавр, который на правах кота делал это под накидкой.
— Милый Мыкос, — пролепетала я, отодвигаясь от князя, — ты нашел страдалицу?
— Никак нет, барышня, — ответил парень по-берендийски с чудовищным акцентом, — нет там никого.
— Быть того не может…
Я запнулась, поняв, что почти кричу.
— Возможно, — князь придвинулся, — драгоценнейшая Серафима Карповна желает сама исследовать эту загадочную пещеру?
Ах, как она желала!
— Но как? — Я растерянно заморгала.
Разморенный Гаврюша выпускал коготки, играя лапами. Барышня с животинкой, конечно, прелестнейшая картинка, наверное, но лучше бы я болонку утром от сиротской доли спасла, честное слово.
Князь Кошкин заверил, что спуск мой организует в сей же момент и что под его, князя, защитой я буду в полной безопасности. Последняя часть заверений была уже для Маняши, которая, невзирая на пиетет перед власть придержащими, устроила вновь свое представление с «не пущу!»
Князь отправился раздавать приказы, а нянька, придвинувшись ко мне, жарко зашептала:
— С огнем играешь, Серафима! Не нравится он мне, с усиками своими…
Гавр с ней соглашался, точа когти о ткань моего лифа.
— Авось не проиграю. — Я передала кота Маняше. — Дружите, мучители. Мне же все равно самой убедиться во всем надобно.